Бодался теленок с дубом

10.67 в Ленинграде в Доме Прессы при многолюдном стечении
слушателей главный редактор "Правды" Зимянин повторил
надоевшую ложь, что я был в плену, а также нащупывал избитый
приём против неугодных - объявить меня шизофреником, а
лагерное прошлое - навязчивой идеей. Лекторы МГК выдвинули
новые лживые версии о том, будто я "сколачивал в армии" то
ли "пораженческую", то ли "террористическую" организацию.
Непонятно, почему не увидела этого в деле Военная Коллегия
Верхсуда.)
2) Какие меры принял Секретариат, чтобы отменить
незаконный запрет моих печатных произведений в библиотечном
пользовании и цензурное распоряжение изымать мою фамилию из
упоминания в критических статьях? (В "Вопросах литературы"
так поступили даже... в переводе японской статьи. В Пермском
университете подвергнута санкциям группа студентов,
пытавшихся обсуждать мои печатные произведения в своём
научном сборнике.)
3) Хочет ли Секретариат предотвратить бесконтрольное
появление "Ракового корпуса" за границей или он остаётся
равнодушен к этой опасности? Делаются ли какие-нибудь шаги
для печатания отрывков из повести в "Литературной газете", а
всей повести - в "Новом мире"?
4) Нет ли у Секретариата намерения ходатайствовать перед
правительством о присоединении нашей страны к международной
конвенции об авторском праве? Тем самым наши авторы получили
бы надёжное средство защиты своих произведений от незаконных
зарубежных изданий и бесстыдной коммерческой гонки
переводов.
5) За прошедшие полгода от моего письма Съезду
прекращено ли наконец распространение незаконного "издания"
отрывков из моего архива и уничтожено ли это "издание"?
6) Какие меры принял Секретариат к возвращению мне
изъятого архива и романа "В круге первом", кроме публичных
заверений, что они уже якобы возвращены (секретарь Озеров,
например)?
7) Принято или отвергнуто Секретариатом предложение К.
М. Симонова издать сборник моих рассказов?
8) Почему я до сих пор не получил стенограммы заседания
Секретариата 22 сентября для её изучения?
Я был бы очень признателен за разъяснение этих вопросов.

Солженицын


[7]

ЧЛЕНУ СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ СССР

Скоро год, как я послал свое безотзывное письмо съезду
писателей. С тех пор ещё дважды я писал Секретариату СП,
трижды был там сам. Ничто не изменилось и по сегодня: мой
архив мне не возвращён, книги не издаются, имя под запретом.
Я настойчиво предупреждал Секретариат об опасности ухода
моих произведений за границу, поскольку они давно и широко
ходят по рукам. Секретариат же не только не помог
напечатанию уже набранного в "Новом мире" "Ракового
корпуса", но упорно противодействовал тому, даже
воспрепятствовал московской секции прозы обсудить 2-ю часть
повести.

Страницы: (394) :  <<  ... 332333334335336337338339340341342343344345346347 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

"Тому, кто стоит у моего смертного ложа.
Будучи в здравом рассудке и твердой памяти и не имея, согласно условию,
никого в целом мире, я, Джон Бур, передаю и завещаю эту ферму со всем к
ней относящимся первому пришедшему сюда человеку независимо от его имени и
происхождения. Ферма и пшеничное поле - его; а также коса и обязанности,
ею предопределяемые. Пусть он берет все это свободно и с чистой совестью -
и помнит, что я, Джон Бур, только передаю, но не предопределяю. К чему
приложил руку и печать 3-го дня апреля месяца 1938 года. Подписано: Джон
Бур. Kyrie eleison! [Господи, помилуй! (греч.)]"

Дрю прошел назад через весь дом и остановился в дверях.
- Молли, - позвал он, - иди-ка сюда! А вы, дети, сидите в машине.
Молли вошла. Он повел ее в спальню. Она прочитала завещание, посмотрела
на косу, на пшеничное поле, волнующееся за окном под горячим ветром. Ее
бледное лицо посуровело, она прикусила губу и прижалась к мужу.
- Все это слишком хорошо, чтобы можно было поверить. Наверняка здесь
что-то не так.
Дрю сказал:
- Нам повезло, только и всего. У нас будет работа, будет еда, будет
крыша над головой - спасаться от непогоды.
Он дотронулся до косы. Она мерцала, как полумесяц. На лезвии были
выбиты слова: "Мой хозяин - хозяин мира". Тогда они ему еще ничего не
говорили.
- Дрю, зачем, - спросила Молли, не отводя глаз от сведенных в кулак
пальцев старика, - зачем он так крепко вцепился в этот колос?
Но тут дети подняли на крыльце возню, нарушив гнетущее молчание. У
Молли подступил комок к горлу.


Они остались жить в доме. Они похоронили старика на холме и прочитали
над ним молитву, а затем спустились вниз, и прибрались в комнатах, и
разгрузили машину, и поели, потому что на кухне было вдоволь еды; и первые
три дня они ничего не делали, только приводили в порядок дом, и смотрели
на поле, и спали в удобных, мягких постелях. Они удивленно глядели друг на
друга и не могли понять, что же это такое происходит: едят они теперь
каждый день, а для Дрю нашлись даже сигары, так что каждый день он
выкуривает по одной перед сном...

Рэй Брэдбери (Ray Bradbury)   
«Рассказы (Часть 6)»