Бодался теленок с дубом

Это только
предложение, о котором я хотел упомянуть.

С самыми искренними пожеланиями
Ваш
К. Р. Гиров


[21]

Москва, 4 декабря 1971

ГОСПОДИНУ КАРЛУ РАГНАРУ ГИРОВУ,
КОРОЛЕВСКАЯ ШВЕДСКАЯ АКАДЕМИЯ, СТОКГОЛЬМ

Дорогой господин Гиров!

Четыре последних Ваших письма (от 7 и 14 октября, 9 и 22
ноября) всё более проясняют, посильно ли вручить мне
Нобелевские знаки в Москве, в достойной, как Вы пишете,
обстановке.
Скажу прежде всего: хотя помехи как будто упрочиваются,
а бодрость ослабевает, я высоко и даже сердечно ценю
высказанное Вами непреклонное намерение приехать в Москву
лично, во всякое время и при любых обстоятельствах, для
того, чтоб это вручение состоялось. Я искренне благодарен
Вам за это решение и, откровенно говоря, считаю, что оно как
луч проходит сквозь эту препятственную ситуацию.
Итак, после всех запросов, газетных статей, коммюнике
для прессы, ответов шведского МИД и даже личных разъяснений
Вашего премьер-министра, нас возвращают к тому, что безо
всяких усилий великодушно предлагал мне г. Ярринг еще год
назад: тайное безгласное вручение Нобелевских знаков в его
закрытом кабинете.
По пословице, из большой тучи да малая капля...
А вся досадность оказывается в том, что шведское
посольство в Москве просто не имеет помещения для любой иной
процедуры. (И от этого бедствия, может быть, даже никогда не
проводит приёмов?)
Закрадывается: а нет ли здесь семантического
недоразумения? Не понимает ли господин посол Ярринг и
стоящая над ним администрация под "публичностью",
"гласностью" процедуры - непременно "массовость" её? - уж
если не с глазу на глаз, так только при тысяче человек? Для
того, действительно, помещения нет. Но в кабинете самого
господина Ярринга - неужели не расставить стульев на 30
человек? И если эти гости будут приглашены Вами и мною, - то
вот, по моему и вполне достойная публичная обстановка для
чтения Нобелевской лекции. Таково самое простое решение.
Увы, увы, боюсь, что не поверхностная семантика
разлучает нас и владельцев помещений, но неожиданная
разность в понимании того, где проходят границы культуры. По
делам культуры шведское посольство имеет в своем составе
атташе и, стало быть, обнимает своим ведением всевозможные
культурные вопросы, акты, события, - но вот рассматривает ли
оно вручение Нобелевской премии (к сожалению, на этот раз
мне) как явление культурной жизни, соединяющее наши народы?
А если нет, а скорее даже как предосудительную тень,
грозящую омрачить посольскую деятельность, - то ведь тогда и
при самом просторном помещении, господин Гиров, для нашей с
Вами процедуры места никак не найти.

Страницы: (394) :  <<  ... 350351352353354355356357358359360361362363364365 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Все эти предпосылки были высказаны мною для того, чтобы сделать следующий вывод: если в наши времена диктатура и может возникнуть, то это будет диктатура информационная, а не политическая. На протяжении вот уже более пятидесяти лет все только и говорят о том, что в современном мире - за исключением лишь нескольких развивающихся стран - для осуществления государственного переворота нет необходимости прибегать к танкам, достаточно захватить радиотелевизионные станции. Последний, кто об этом еще не знает, это Буш (Bush) - он производит впечатление главы развивающейся страны, который по ошибке сумел стать президентом высокоразвитого государства. Таким образом, теорема об информационной диктатуре была доказана.

А потому, ошибочно утверждать, что говорить о "режиме" Берлускони нельзя: якобы слово "режим" вызывает в памяти режим фашистский, а сегодняшняя ситуация в стране отличается от той, в которой мы жили на протяжении двадцати лет правления Муссолини (Mussolini). Режим - это форма правления, которая не обязательно должна быть фашистской. При фашизме детей (и взрослых) заставляли надевать военную форму, при фашизме отсутствовала свобода прессы, а диссиденты отправлялись в концлагеря. Информационный режим Берлускони не настолько груб и старомоден. Он прекрасно осознает, что консенсус достигается путем контроля наиболее популярных средств массовой информации. В остальном же - ничего не стоит позволить газетам быть несогласными (до тех пор, пока их нельзя будет купить). Зачем стоит устраивать гонения на такого известного журналиста, как Биаджи (Biagi)? Для того чтобы он превратился в героя? Достаточно просто не выпускать его на телевидение.

Отличие между режимом "фашистским" и режимом информационным заключается в том, что при фашистском режиме люди знали: ни радио, ни газеты не передавали ничего, кроме правительственных постановлений, а слушать лондонское радио было нельзя, потому как за это можно было попасть в тюрьму. И именно поэтому при фашизме люди не доверяли газетам и радио, тайком слушали лондонское радио и верили лишь тем новостям, которые доходили до них шепотом, из уст в уста, в виде сплетен...

Эко, Умберто (Eco, Umberto)   
«Глаза Дуче (El Pais, Испания)»