Бодался теленок с дубом

Но тут я не согласился: ведь наши пословицы иные так звучат.
Эти частые наши встречи осенью 1962 года были как будто и
непринуждённы и очень теплы. В те месяцы не чаял А. Т. во
мне души и успехами моими гордился как своими. Особенно ему
нравилось, что я веду себя так, как он бы и замыслил для
открытого им автора: выгоняю корреспондентов, не даю
интервью, не даюсь фото- и киносъёмкам. У него было
ощущение, что он меня сотворил, вылепил и теперь всегда
будет назначать за меня лучшие решения и вести по сияющему
пути. Он так подразумевал (хотя ни разу я ему этого не
обещал), что впредь ни одного важного шага я не буду делать
без совета с ним и без его одобрения. Например, он сам
взялся определить, какому фотографу я могу разрешить
сфотографировать себя (фотограф оказался плох, но то, что
мне нужно было - выражение замученное и печальное, мы
изобразили). Подошла необходимость какой-то сжимок биографии
всё-таки сообщить обо мне - А. Т. сам взял перо и стал эту
биографию составлять. Я считал нужным указать в ней, за что
я сидел - за порицательные суждения о Сталине, но
Твардовский резко воспротивился, просто не допустил. (Он не
знал, как это ещё сможет пригодиться, когда партия на своих
инструктажах объявит меня изменником родины. Его взгляд
больше охватывал настоящее, а будущего - почти никогда. К
тому ж очень подслойны бывали истинные причины его внешних
движений. Например, сам он долго верил в Сталина, и всякий
уже тогда не веривший как бы оскорблял его сегодняшнего. Так
он отклонил и моё объяснение, что Тверитинов может не любить
Сталина из одной только тонкости вкуса. Как бы это мог тот
не любить? - значит, либо сам сидел, либо его родственники,
иначе А. Т. не принимал.)

[* Соображения "пройдёт - не пройдёт" настолько
помрачали мозги членам редакции "Нового мира" (тем более -
всех других советских журнальных редакций), что мало у них
оставалось доглядчивости, вкуса, энергии делать веские
художественные замечания. По вещам, которые в "Новом мире"
не вызывали художественных упрёков, главную критику и разнос
я получал частным образом, обычно у лиц, не состоящих на
литературной службе.]

Я не спешил бунтовать против его покровительства, не
рвался доказывать, что к сорока четырём годам уж какой
отлился, такой отлился. Но - не может быть подлинной дружбы
без хотя бы признаваемого равенства. А. Т. преувеличивал
соотношение наших кругозоров, целей, и жизненного опыта.
Важнейшей частью своего опыта он считал хорошее знание
иерархии, ходов заседательских, телефонных и закулисных. Но
он преувеличивал охватность и долготу всей этой системы. Он
не допускал, что эту систему можно не признать с порога. Он
не допускал, что в литературе или политике я могу разглядеть
или знать такое, чего не видит или не знает он.

Страницы: (394) :  <<  ... 29303132333435363738394041424344 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
О, смелых дум свобода!
Дворец Филипппа мне открыт,
Я спешился у входа.

Иду и вижу: там, вдали,
Моей мечты созданье,
Спешит принцесса Эболи
На тайное свиданье.

Спешит в объятья принца пасть,
Блаженство предвкушая.
В ее глазах - восторг и страсть,
В его - печаль немая.

Уже триумф пьянит ее,
Уже он ей в угоду...

Шиллер Иоганн Кристоф Фридрих (Johann Christoph Friedrich Schiller)   
«Прощение»