Бодался теленок с дубом

Это дало бы соблазнительную
возможность "объяснить" мою литературную позицию. Ведь с
появлением исторического романа задача тех, кто травит меня
- сложнеет: мало опорочить самого автора, ещё надо подорвать
доверие к его взглядам на русскую историю - уже высказанным
и возможным будущим.
Увы расовые исследования сорвались: оказался я русский.
Тогда сменили расовую линию на классовую, для чего
поехали к старой тётке, сплели статью из её рассказов и
поручили бульварному "Штерну" напечатать.
Главный редактор "Штерна" теперь настаивает, что именно
его корреспондент был у моей тетушки в сентябре, после
Ливадии. Но все врёт. Приехали в августе, а не в сентябре
трое советских граждан, прекрасно говоривших по-русски (а
Штейнер, кажется, и не говорит) и были у тётушки пять раз,
не торопились. Очень восхищались её собственной биографией,
попросили у неё записки почитать на несколько часов - и
больше не вернулись, украли. Наружностей их она, почти
слепая, не видела, но по ухватке, по психологической окраске
- характер диккенсовского Иова Троттера, гости были из
компании Виктора Луя, да не исключу, что и сам он. Связь
"Штерна" с Виктором Луем давно хорошо известна. Например,
когда Луй приезжал ко мне оправдываться, будто не он продал
"Раковый корпус" на запад, - детали нашего с ним разговора и
его воровские фотографии (телеобъективом из кустов)
появились именно в "Штерне", уже не за его подписью. Даже на
моём малом опыте я заметил, что "Штерн" имеет особые льготы
в нашей стране, ему доступны такие телефоны и адреса,
которые можно получить лишь от тех, кто подслушивает мои
телефонные разговоры и перлюстрирует мои письма. Едва
появилась статья в "Штерне", как секретарь Союза писателей
Верченко сказал на партсобрании: "Это тот источник, которому
мы имеем все основания верить". Публикация в "Штерне"
руководится из того же центра, откуда и пиратские издания
Флегона и Ланген-Мюллера, которыми хотели подорвать систему
международной защиты моих книг.

(Есть мнение, что у Ланген-Мюллера неплохой перевод)

Я уверен, что перевод нивелирован, то есть срезан
языковой рельеф. У меня там часто эллиптический синтаксис,
то есть, с пропусками как будто даже необходимых слов, это
очень трудно для иностранца, да ещё за 4 месяца? Может быть,
их там коллектив переводчиков сидел, денег ведь не жалели!
Но от коллектива перевод не станет лучше.

(Издатель Фляйсснер уверяет, что он получил рукопись ещё
весной, из Самиздата.)

Такой же лгун. Как мог он получить, если я до июня
выпустил из стола только тот один экземпляр, который пошёл в
ИМКА-пресс? Ну, пусть назовёт, от кого получил. Это должен
быть или очень уж близкий ко мне человек или вор из разряда
тех, кто приходит в отсутствие хозяина в его дом с надёжным
удостоверением.

Страницы: (394) :  <<  ... 357358359360361362363364365366367368369370371372 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Когда же Читатель, словно после феерической вакханалии,
вновь наконец, очнулся и, вспомнив прежнюю жизнь, вернулся к
привычным книгам, он почувствовал, что у греков и римлян теперь
уже вкус иной - пресноватый, поднадоевший, какой-то чужой.
Тогда попробовал он читать современные книги. Но они ему не
понравились; в них, как ему показалось, все сводилось к вещам
незначительным, мелким, и само повествование велось словно бы
не всерьез.
И Читателя больше не покидало чувство голода по новым,
великим очарованиям и потрясениям. Кто ищет, тот находит. И
следущее, что он нашел, была книга норвежского писателя по
имени Гамсун. Странная книга странного писателя. Казалось, что
Гамсун постоянно - а он был еще жив - в одиночку скитается по
свету, видя бурное существование без руля и ветрил, без Бога в
душе, полубаловень, полустрадалец, в вечных поисках чувства,
которое он порою словно бы обретает лишь на мгновение как
гармонию сердца с окружающим миром.
Однажды под вечер, начитавшись до ломоты и рези в глазах -
он был уже немолодым человеком, - Читатель погрузился в
раздумья. Над одним из высоченных книжных стеллажей красовался
давно туда водруженный золотыми буквами греческий девиз,
который гласил: "Познай самого себя". Теперь он приковал
внимание Читателя. Ибо Читатель себя не знал, давно уже ничего
не знал о себе. По едва заметным следам воспоминаний он
мысленно вернулся в прошлое и старательно начал отыскивать в
нем то время, когда его восхитила лира Горация и осчастливили
гимны Пиндара...

Герман Гёссе (Hermann Hesse)   
«Книжный человек»