Бодался теленок с дубом

Фляйсснер хочет неблагородно спрятаться за
наш благородный Самиздат. Он делает логическую натяжку: раз
предыдущие мои вещи сперва появлялись в Самиздате, значит и
в этот раз так. А как раз и не так! Предыдущие вещи я давал
читать беспрепятственно. Эту же книгу я хотел сам непременно
довести до печатания. Лишь когда книга вышла - лишь тогда я
стал давать и рукопись желающим.
Так вот, по ухватке штерновской статьи, по шкодливой
подсказке, проглядываются знакомые сочинители, особенно там,
где решаются судить о природе литературного творчества. Мы
узнаём, что Солженицын применил такой хитрый литературный
приём: перенёс действие в дореволюционное время - для того
углубился в людей другой эпохи, прочёл немало военных и
исторических трудов, напрягся изобразить не ту войну,
которую сам прошёл, а другую, непохожую, - и всё для того,
чтобы на 740-й странице высунуться с одной фразой, которую
"Штерн" подсказывает понять в переносном смысле и посадить
Солженицына в тюрьму. Точно, как в своё время вожди Союза
писателей упрекали меня, что я подробно изучал онкологию,
вступил в раковую клинику и раком заболел нарочно, - чтобы
подсунуть какой-то символ. Трусливые шкодники лезут судить о
природе художественной литературы. Им невозможно в голову
вобрать, что человек давно не нуждается в прятках и говорит
о современности открыто всё, что думает.

(Насколько достоверны сведения в статье "Штерна")

Да уж будем говорить без псевдонима - в статье
"Литгазеты". Достоверны в том, что уже совпадает с
напечатанным моим романом. В остальном есть смехотворный
вздор, а есть и очень направленная, продуманная ложь. Только
в усердии перебрали. Например, утверждают, что оба моих деда
были помещиками на Северном Кавказе. "Литературной газете"
всё-таки неудобно до такой степени не знать отечественной
истории. Кроме нескольких всем известных казачьих генералов,
никаких помещиков, то есть, дворян землевладельцев, потомков
древней знати, получившей земли за военную службу, на
Северном Кавказе вообще никогда не бывало. Все земли
принадлежали Терскому и Кубанскому линейным казачьим
войскам. Эти земли до самого XX века многие пустовали, не
хватало рабочих рук. Крестьяне-поселенцы могли получать в
собственность лишь небольшие участки, но казачье войско
охотно сдавало в аренду сколько угодно, по баснословно
низкой цене.
Деды мои были не казаки, и тот и другой - мужики.
Совершенно случайно мужицкий род Солженицыных зафиксирован
даже документами 1698 года, когда предок мой Филипп
пострадал от гнева Петра I (газетa "Воронежская коммуна" от
9 марта 1969 г., статья о городе Боброве.) А прапрадеда за
бунт сослали из Воронежской губернии на землю Кавказского
войска. Здесь, видимо, как бунтаря, в казаки не поверстали,
а дали жить на пустующих землях.

Страницы: (394) :  <<  ... 358359360361362363364365366367368369370371372373 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Так же, как те господа адвокаты и
фабриканты носили под своими сорочками и фраками якобы скрытого в их груди
волка, так же и этот волк якобы скрыто носил в своей крепкой, покрытой
шерстью груди упрятанного в ней человека, разнородные чувства, мелодии
Моцарта и тому подобное. Стараясь учитывать необычные обстоятельства
ангажемента и идти навстречу ожиданиям публики, смышленый предприниматель
(который давно знал, что даже самые дикие звери не бывают такими капризными,
опасными и непредсказуемыми, как публика) придал клетке несколько диковинный
вид, развесив в ней несколько эмблем с изображением человековолка. Это была
такая же клетка, как и все остальные, с железной решеткой и ворохом соломы
на полу, но на одной из ее стен висело великолепное зеркало в стиле ампир, а
посередине клетки было поставлено маленькое пианино с открытой клавиатурой,
и наверху, на его слегка пошатывающемся корпусе, стоял гипсовый бюст короля
поэтов Гете.
В самом звере, который пробудил в людях столько любопытства, совсем не
было заметно чего-либо привлекательного. Он выглядел именно так, как и
должен выглядеть обычный степной волк, lupus campestris. Чаще всего он
неподвижно лежал в углу, подальше от зрителей, покусывал свои передние лапы
и глядел перед собой пристальным взглядом, как будто перед ним вместо
прутьев решетки была одна лишь необъятная степь. Иногда он вставал и
несколько раз прохаживался туда-сюда по клетке, тогда на неровном полу
покачивалось пианино и наверху вместе с ним встревоженно покачивался
гипсовый король поэтов. До посетителей зверю было мало дела и, надо сказать,
что на большинство из них его внешний вид действовал скорее разочаровывающим
образом. Однако и относительно того, как он выглядел, имелись разные
суждения. Многие говорили, что это четвероногое создание всего лишь самая
обычная, не имеющая никакого выражения зверюга, тупоумный заурядный волк и
все тут, и что "степной волк" это вообще не зоологическое понятие...

Герман Гёссе (Hermann Hesse)   
«О Степном волке»