Бодался теленок с дубом

У него была расположенность к покровительству молодым,
не было способности объединяться с равными.
Со мной пережил он вспышку новой надежды, что вот нашёл
себе друга. Но я не заблуждался в этом. Я полюбил и его
мужицкий корень; и проступы его поэтической детскости, плохо
защищённой вельможными навыками; и то особенное природное
достоинство, которое проявлялось у него перед врагами,
иногда - перед вышепоставленными (в лицо, - а по телефону
чаще терялся), и оберегало его от смешных или ничтожных
положений. Но слишком несхожи были прошлое моё и его, и
слишком разное мы вывели оттуда. Ни разу и никогда я не мог
быть с ним так откровенен и прост, как с десятками людей,
отемнённых лагерной сенью. Ещё характеры наши как-то могли
бы обталкиваться, обтираться, приноровляться - но не бывает
дружбы мужской без сходства представлений, без зоркости и
внимательности к другому.
Мы подобны были двум математическим кривым со своими
особыми уравнениями. В каких-то точках они могут сблизиться,
сойтись, иметь даже общую касательную, общую производную, -
но их исконная первообразность неминуемо и скоро разведёт их
по разным путям.


НА ПОВЕРХНОСТИ

Как глубоководная рыба, привыкшая к постоянному
многоатмосферному внешнему давлению, - всплыв на
поверхность, гибнет от недостатка давления, оттого, что
слишком стало легко и она не может приспособиться, - так и
я, пятнадцать лет благорассудно затаённый в глубинах лагеря,
ссылки, подполья, никогда себя не открыв, никогда не
допустив ни одной заметной ошибки в человеке или в деле,
выплыв на поверхность внезапной известности, чрезмерной
многотрубной славы (у нас и ругать, и хвалить - всё через
край), стал делать промах за промахом, совсем не понимая
своего нового положения и новых возможностей. Я не понимал
степени своей приобретённой силы и, значит, степени
дерзости, с которой могу теперь себя вести. Я сохранял
инерцию осторожности, инерцию скрытности. И та и другая были
нужны, это верно, потому что случайный прорыв с "Иваном
Денисовичем" нисколько не примирял Систему со мной и не
обещал никакого лёгкого движения дальше. Не обещал движения,
да, - но пока, короткое время, два месяца, нет, месяц один,
я мог идти безостановно: холопски-непомерная реклама открыла
мне на этот месяц все редакции, все театры!
А я не понимал... Я спешил сам остановиться, прежде чем
меня остановят, снова прикрыться, притвориться, что ничего у
меня нет, ничего я не намерен. Как будто возврат этот был
возможен! Как будто теперь упустили бы меня из виду!
И ещё, за невольным торжеством напечатания я плохо
оценивал, что мы с Твардовским не выиграли, а проиграли:
потерян был год, год разгона, данного XXII-м съездом, и
подъехали мы уже на последнем доплеске последней волны.

Страницы: (394) :  <<  ... 30313233343536373839404142434445 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...


Забрав свечу, она уйти
Хотела, я позвал ее,
Прося подушку принести
Под изголовие мое.


Она подушку принесла
И положила мне в кровать,
Как закружилась голова
И я дерзнул ее обнять.


Эй, парень, ну-ка, руки прочь! -
Рванулась, словно от огня, -
Тебе хотела я помочь,
Оставь нетронутой меня.


Как локон был ее душист,
А голос звонкий, как свирель,
И облик непорочно чист
Той, что постлала мне постель.


А грудь была, как снег бела,
Как наметенная в метель,
И как из мрамора была
Та, что постлала мне постель.


Я был в горячке, как больной,
В глазах ее зажегся свет,
И между мною и стеной
Она и встретила рассвет.

Сказал я ей, ее любя,
О, как же ты была мила,
Она зарделась: - От тебя
Себя, увы, не сберегла.


Я обнял стан и целовал
Ресницы колкие, как ель:
Согласна ль ты, - ей прошептал, -
Мне каждый день стелить постель?


И вот шитье в ее руках,
Стежки в голландском полотне
И счастье светится в глазах
Той, что постель постлала мне...

Бёрнс Роберт (Burns Robert)   
«Девушка, что постлала мне постель»