Бодался теленок с дубом

Такое
электронное подслушивание, не говоря о всей прочей слежке,
опутывает тысячи и тысячи интеллигентов и ответственных
служащих в разных городах Советского Союза. И множество
дармоедов в мундирах сидят и анализируют плёнки
подслушивания. И что даже не очень скрывается, министр
считает дозволенным заявить подчиненному: "Мне давали
слушать ваш такой-то телефонный разговор" - и дальше выговор
за этот разговор. Слежка доходит до того, что даже в
отношении соприкасающихся со мною людей 5-е управление КГБ
(ген. майор Никишкин) и его 1-й отдел (Широнин) дают
письменные указания - "выявлять посещаемые ими адреса",
т. е. спираль уже второго порядка.
В нашем дворе стоит поношенный ижевский "москвич" нашей
семьи. С ним рядом ночуют несравненно лучшие машины, но
какие-то странные "похитители" всякий раз покушаются именно
на эту. Два раза потерпели неудачу, один раз повредили её
нарочно, ещё раз угнали в Грузию. И хотя милиция нашла
машину и будто бы угонщиков - никакого суда над ними не
было. Не только я, но и мои знакомые засыпаны
оскорбительными анонимными письмами. Перед недавними
муниципальными выборами агитатор ("блока коммунистов и
беспартийных") заявил о моей жене, не скрываясь: "таких надо
душить!". Редактор журнала "Октябрь" Зверев в публичных
лекциях в институтах Вирусологии и Иммунологии Ак. Наук
заявил, что я "член исполнительного комитета сионистов". Ему
возразили наивно: "Но ведь в газете печатали, что Солженицын
- помещичьего происхождения". Находчивый октябрист ответил
во всеуслышание: "Тогда надо было писать так. А теперь надо
считать Солженицына евреем". Почтовая цензура не пропустила
ни одного газетного западного отзыва на "Август" из
многочисленных посланных мне моим адвокатом г. Хеебом. Таким
образом я лишён возможности узнать, как же воспринята моя
книга на Западе. Министр Внешней торговли Патоличев
отказался признать мои права на получение сумм из
Нобелевской премии, и меня вынуждают дискриминировать её,
признать "подарком частного лица" (что, к тому же, даёт
право государству конфисковать третью часть гневно
осуждённой премии). КГБ то и дело подсылает ко мне своих
агентов под видом "юных авторов", принесших свои
литературные опыты.
Видный генерал КГБ передал мне через третье лицо прямой
ультиматум: чтоб я убирался за границу, в противном случае
меня сгноят в лагере и именно на Колыме (т.e., по образцу
Амальрика, через "бытовую" статью). Если понадобится, это
третье лицо сегодня или завтра огласит большие подробности
этого эпизода.

В связи с тем, что Вам не дали прописки к Вашей семье,
где же Вы живёте?

Я не живу более нигде, в зимнее время у меня нет другого
места для жизни, как квартира моей семьи, естественное место
для каждого человека.

Страницы: (394) :  <<  ... 368369370371372373374375376377378379380381382383 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Единственный убираю за собой...

Я хотел выявить конкретное лицо, распорядившееся моей
судьбой. Обнаружить реальный первоисточник моей неудачи.

-- А вам приходилось каяться?
-- Еще бы. Сколько угодно. Это мое обычное состояние.

На первой же стадии внушал молодому автору:
-- Старик, это безнадежно! Не пойдет...
-- Но ведь печатаете же бог знает что!..
Да, мы печатали бог знает что! Не мог же я увольняться из-за
каждого бездарного рассказа, появлявшегося в "Костре"!..

Потом им дают на рецензию современного автора. Да еще и не
вполне официального. И тогда наши критики закатывают рукава.
Мобилизуют весь свой талант, весь ум, всю обьективность. И с этой
вершины голодными ястребами кидаются на добычу.
Им скомандовали -- можно!
Им разрешили показать весь свой ум, весь талант, всю меру
безопасной обьекривности.
[ЛД: цф.Разин]
Урбан написал справедливую рецензию. Написал ее так, будто моя
книга уже вышла. И лежит на прилавке. И вокруг лежат еще более
замечательне сочинения, на которе я должен равняться.
То есть Урбан написал рецензию как страстный борец за вечне
истины.
[...]
Урбан страшно оживился:
-- Знаете, интересная рукопись побуждает к высоким требованиям.
А бездарная -- наоборот...
Ясно, думаю. Бездарная рукопись побуждает к низким требованиям.
В силу этих требований ее надо одобрить, издать. Интересная --
побуждае к высоким требованиям. С высоты этих требований ее
надлежит уничтожить.

На досуге я пытался уяснить, кто же имеет реальне шансы
опубликоваться. Выявил семь категорий:
1. Знаменитый автор, видный литературный чиновник, само имя которого
является пропуском. (Шансы -- сто процентов).
2. Рядовой официальный профессионал, личный друг Сахарнова.
(Шансы -- семь из десяти).
3. Чиновник параллельного ведомства, с которым необходимо жить
дружно. (Пять из десяти).
4. Неизвесный автор, чудом создавший произведение, одновременно
талантливое и конььюнктурное. (Четыре из десяти).
5. Неизвестный автор, создавший бездарное конььюнктурное
произведение (Три из десяти).
6. Прост талантливый автор...

Довлатов Сергей Донатович   
«Дальше»