Бодался теленок с дубом

Всего-то! - и он мог
беспрепятственно ехать за границу поправлять своё здоровье.
По нынешним западным стандартам смелости, за свою свободу,
за освобождение от мук можно платить и гораздо больше, иные
американские военнопленные считали возможным подписывать
любые бумаги против своей страны, ставя свою драгоценную
жизнь конечно выше убеждений. А вот Буковский счёл убеждения
дороже жизни. Яркий урок его сверстникам на Западе, хотя
скорее всего бесполезный. Буковский в ответ поставил
условие, чтобы были выпущены из тюремно-психиатрических
больниц все те, о ком он писал. Освобождение без всякой
личной подлости оказалось ему недостаточным, он не хотел
бежать, покидая в беде других. И отправлен в лагерь
досиживать свои 12 лет.
Сходный выбор был весной этого года и перед Амальриком,
мог и он подтвердить показания Красина и Якира, и за это
предлагали ему свободу. И он тоже отказался и был послан на
Колыму со вторым сроком. И во всех случаях, о которых мы
сегодня ещё не знаем подробностей, где пытки и муки
скрываются от нас охраняемой "государственной тайной", - по
одному тому, что человека не выпускают, не облегчают ему
режима, мы можем с несомненностью судить: этот человек
продолжает быть стойко верен своим убеждениям.
Сходный выбор нередко представляется и людям, живущим
более обычной жизнью, не заключённым, но от того выбор не
намного легче. Вот Горлов, который застиг в моём садовом
домике налётчиков из госбезопасности 2 года назад. В те
минуты его не убили лишь благодаря его активному
сопротивлению, собравшему людей. Но затем от него требовали
молчания, грозя прервать всю его служебную и научную
карьеру, и было понятно, что это не пустая угроза, что он
жертвует и благополучием семьи, - и всё же он не поддался
искушению смолчать - всего лишь только смолчать.
Вот эта линия жертвенных решений одиночек - свет для
нашего будущего. Всегда поражает эта психологическая
особенность человеческого существа в благополучии и
беспечности опасаться даже малых беспокойств на периферии
своего существования, стараться не знать чужих (и будущих
своих) страданий, уступать во многом, даже важном, душевном,
центральном - только бы продлить свое благополучие. И вдруг,
подходя к последним рубежам, когда человек уже нищ, гол и
лишён всего, что, кажется, украшает жизнь, - найти в себе
твёрдость упереться на последнем шаге, отдавая саму свою
жизнь, но только не принцип.
Из-за первого свойства человечество не удерживалось ни
на одном из достигнутых плоскогорий. Благодаря второму -
выбиралось изо всех бездн.
Конечно не худо бы ещё находясь на плоскогорье,
предвидеть это своё будущее низвержение и цену будущей
расплаты, и проявить стойкость и мужество несколько ранее
критического срока, пожертвовать меньшим, но раньше.

Страницы: (394) :  <<  ... 377378379380381382383384385386387388389390391392 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Слово (в беседе) как прервание исконных немот. Да
не только в беседе, то же и с гораздо большим правом опыта могу утвердить и
о стихе. Пастернак живет не в слове, как дерево - не явственностью листвы, а
корнем (тайной). Под всей книгой - неким огромным кремлевским ходом -
тишина.
"Тишина, ты лучшее
Из всего, что слышал... "
Столь же книга тишизн, сколь щебетов.
Теперь, прежде чем начать о его книге (целом ряде ударов и отдач), два
слова о проводах, несущих голос: о стихотворном его даре. Думаю, дар
огромен, ибо сущность, огромная, доходит целиком. - Дар, очевидно, в уровень
сущности, редчайший случай, чудо, ибо почти над каждой книгой поэта вздох:
"С такими данными..." или (неизмеримо реже) - "А доходит же все-таки
что-то"... Нет, от этого Бог Пастернака и Пастернак нас - помиловал.
Единственен и неделим. Стих - формула его сущности. Божественное "иначе
нельзя". Там, где может быть перевес "формы" над "содержанием", или
"содержания" над "формой",- там сущность никогда и не ночевала. - И
подражать ему нельзя: подражаемы только одежды. Нужно родиться вторым таким.
О доказуемых сокровищах поэзии Пастернака (ритмах, размерах и пр.)
скажут в свое время другие - и наверно не с меньшей затронутостью, чем я - о
сокровищах недоказуемых.
Это дело специалистов поэзии. Моя же специальность - Жизнь.

---

- "Сестра моя Жизнь"! - Первое мое движение, стерпев ее всю: от первого
удара до последнего - руки настежь - так, чтоб все суставы хрустнули. Я
попала под нее, как под ливень.
- Ливень: все небо на голову, отвесом - ливень впрямь, ливень вкось, -
сквозь, сквозняк, спор световых лучей и дождевых, - ты ни при чем: раз уж
попал - расти!
- Световой ливень.
---

Пастернак - большой поэт. Он сейчас больше всех: большинство из сущих
были, некоторые есть, он один будет. Ибо, по-настоящему, его еще нет: лепет,
щебет, дробен, весь в Завтра! - захлебывание младенца, - и этот младенец -
Мир...

Цветаева Марина Ивановна   
«Световой ливень»