Бодался теленок с дубом

Страницы: (394) :  <<  ... 387388389390391392393394

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Туда же несутся, ныряя по пыльным ухабам,
извозчики.
Ветрено, но солнечно. И все время праздничный кавардак колоколов, не
смолкающий ни на минуту, не дающий говорить и слушать.
Какое многолюдство и как все растет оно! Густая толпа теснится возле
ворот монастыря, -- бородатые, волосатые и загорелые мужики, все чужие,
новые для глаза, из дальних, задонских деревень, и великая пестрота нарядных
баб и девок, тоже чужих, кажущихся красивее, чем свои. Ворота монастыря, по
бокам которых во весь рост написаны два длиннобородых старца в зеленых рясах
и черных епитрахилях, с развернутыми хартиями в руках, широко раскрыты, и из
них выезжают купеческие коляски.
Против монастыря -- большой желтый острог, и из всех решетчатых окон
его смотрят, прильнув к решеткам, широкие бледные лица под серыми
бескозырками. У ворот острога тоже толпа,-- сердобольные души принесли
острожникам праздничного калачика.
В канаве возле шоссе спит молодой босяк с маленькой стриженой головой.
Какое-то своеобразное изящество, какое-то щегольство есть во всей его
легкой, не деревенской фигуре, в его короткой ситцевой рубахе и рваных
дырявых брючках. Проходящие смеются, острят:
-- Кто праздничку рад, тот до свету пьян! А на шоссе одиноко стоит
распряженная телега, а на телеге, на возу, сидит пожилая девица в драповом
дипломате. На крыльях носа пыль. Дует жаркий ветерок, несет шум и гомон
ярмарки, и лицо у девицы отупело от сидения, от обиды, что ее посадили и
ушли, что все идут и смотрят на нее.
А вот уже и пыльная, истоптанная трава выгона. Тут, на отлете, на самом
ходу, пристроился со своим столиком квасник. Толпа валит и валит мимо,
многие на ходу пьют у него. И он потен, красен, с расстегнутым воротом, с
картузом на затылок, радостно замучен своим призывным криком и бойкой
торговлей. Не прекращая кричать, он то и дело с треском раскупоривает
бутылки, озабоченно отсчитывает сдачу медяками, а сам бьет сапогом двух
красных петухов, сцепившихся под его столиком...

Бунин Иван Алексеевич   
«Подторжье»