Бодался теленок с дубом

Конечно, для этого частенько бы пришлось и лбом о стенку
стучать с разгону.
Мне возразят, что это - бред и блажь, что т_а_к_о_й
журнал не просуществовал бы у нас и года. Мне укажут, что
"Новый мир" не пропускал ни полабзаца протащить там, где это
было возможно. Что как бы обтекаемо, иносказательно и
сдержанно ни выражался журнал - он искупал это своим
тиражом и известностью, он неутомимо расшатывал камни
дряхлеющей стены. Столкнуться же разик до треска и краха и
потом совсем прекратить журнальную жизнь редакция не может:
журнал, как и театр, как киностудия, - своего рода
промышленность, это не воля свободного одиночки. Они связаны
с постоянным трудом многих людей, и в эпоху гонений им не
избежать лавировать.
Наверно, в этом возражении больше правды, чем у меня. Но
я всё равно не могу отойти от ощущения, что "Новый мир"
далеко не делал высшего из возможного - ну хотя бы первые
после XXII сьезда, неповторимо-свободные месяцы - как
использовал "Новый мир"? А сколько номеров "Нового мира"
еле-еле выбарахтывались на нейтралке? Сколько было таких,
где на две-три стоящих публикации остальное была
несъедобщина и серятина, так что соотношение страниц тех и
этих давало к.п.д. ниже, чем у самого никудышного теплового
двигателя? А всё из-за того, что деятельные силы в редакции
подавлялись, а камуфляжная кукольная верхушка (Закс-
Кондратович) спешила пожертвовать чем угодно, только был бы
покой и кресла не качались.
Год за годом свободолюбие нашего либеральною журнала
вырастало не так из свободолюбия редакционной коллегии, как
из подпора свободолюбивых рукописей, рвавшихся в
единственный этот журнал. Этот подпор был так велик, что
сколько ни отбрасывай и ни калечь - в оставшемся всё равно
было много ценного. На иных авторов считали возможным и
высокомерно шикнуть и покричать. Внутри либерального журнала
каменела консервативная иерархия, доклады "вверх" делались
только благоприятные и приятные, а неприличное так же
успешно (но более дружественно) задушивалось на входе, как и
в "Москве" или "Знамени". Об этих отвергнутых смелых
рукописях Твардовский даже и не узнавал ничего, кроме
искажённого наслуха. Он так мне об этом сказал:
- В "Новый мир" подсылают литераторов-провокаторов с
антисоветчинкой: ведь вы, мол, единственный свободный
журнал, где же печататься?
И заслугу своей редакции он видел в том, что
"провокации" вовремя разгадывались и отвергались. А между
тем "провокации" эти и была свобода, а "засылала"
провокаторов матушка русская литература.
Я всё это пишу для общей истины, а не о себе вовсе (со
мной наоборот - Твардовский брался и через силу продвигать
безнадёжное).

Страницы: (394) :  <<  ... 35363738394041424344454647484950 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...) Да ведь это ректор!
Мадам Хельсет. Верно - ректор!
Ребекка. Нет, вот славно! Увидите, он к нам.
Мадам Хельсет. И прямехонько через мостик! Даром, что она ему родная
сестра была... Ну, так я пойду накрою на стол, фрекен. (Уходит направо.)
Ребекка некоторое время неподвижно смотрит в окно, затем улыбается и
кивает. Начинает смеркаться.
Ребекка (идет к двери направо и говорит в соседнюю комнату). Голубушка
мадам Хельсет, вы уж постарайтесь (*745) подать к ужину что-нибудь получше.
Вы ведь знаете, что ректор больше любит.
Мадам Хельсет (из другой комнаты). Хорошо, фрекен. Постараюсь.
Ребекка (отворяя дверь в переднюю). Ну, наконец-то!.. Добро пожаловать,
дорогой ректор!
Кролл (в передней, ставя палку в угол). Благодарю. Так я не обеспокою
своим посещением?
Ребекка. Вы? Полно, как вам не стыдно!
Кролл (входя). Всегда любезны. (Озираясь.) А Росмер разве у себя
наверху?
Ребекка. Нет, он пошел гулять, да вот что-то замешкался против
обыкновения. Но теперь, верно, сию минуту придет. (Указывая на диван.)
Пожалуйста, присядьте пока...
Кролл (положив шляпу на стол). Очень благодарен. (Садится и озирается.)
Однако какой нарядной стала у вас эта старая комната, премило. Везде цветы.
Ребекка. Росмер ужасно любит свежие, живые цветы вокруг себя.
Кролл. И вы, по-видимому, также?
Ребекка. Да. По-моему, они так сладко одурманивают своим ароматом.
Прежде нам приходилось отказывать себе в этом удовольствии.
Кролл (грустно качая головой). Бедная Беата не переносила запаха
цветов.
Ребекка. И красок тоже. У нее голова кружилась...
Кролл. Помню, помню. (Переходя на обыкновенный разговорный тон.) Ну,
как же теперь идут у вас дела?
Ребекка. Да ничего, все идет своим чередом, потихоньку. День за днем. А
у вас как? Что ваша супруга?..
Кролл. Ах, дорогая фрекен Вест, не будем говорить о моих делах. В семье
всегда - не одно, так другое, все какие-нибудь неприятности. Особенно в
теперешние времена.
Ребекка (немного погодя садится в кресло у дивана)...

Ибсен Генрик Юхан (Ibsen Henrik Johan)   
«Росмерcхольм»