Бодался теленок с дубом

Потом (очень важно!), пьеса эта
о_б_и_д_и_т и_н_т_е_л_л_и_г_е_н_ц_и_ю - оказывается кто-
то там приспосабливался, кто-то боролся за блага, а у нас
привыкли свято чтить память тех, кто погиб в лагерях (с
каких пор?!..). И неестественно у меня то, что нечестные
побеждают, а честные обречены на гибель. (Уже прошёл шумок
об этой пьесе, и даже Никита спрашивал - какая? если по
"Ивану Денисовичу", то пусть ставят. Но Лебедев сказал ему:
"Нет, не надо". Лебедеву, конечно, пора была со мною
хвататься за все тормоза.) Многознающе убеждал меня Лебедев
- "Если бы Толстой жил сейчас, а писал так, как раньше"
(ну, то есть, против государства) - "он не был бы Толстой".
И вот был тот закадычный либерал, тот интеллигентный
ангел, который свершил всё чудо с "Иваном Денисовичем"! Я
долго у него просидел, рассматривал - и всё более
незначительным, ничем не отмеченным казался мне он.
Невозможно было представить, чтоб в этой гладенькой головке
была не то чтобы своя политическая программа, но отдельная
мысль, отменная от партийной. Просто накал сковороды после
XXII съезда был таков, что блин мой схватился, подрумянился,
просился в сметану. А вот остыло - и видно, как он сыр, как
тяжёл для желудка. И не поволокли бы блинщика на конюшню.
То и дело поднимая трубку для разговора с важными
цекистами (и всё по пустякам, какие-то шутки, что-то о
футболе, разыгрывали кого-то статьей в "Комсомолке") он
неприятно смеялся мелкими толчками, семенил смехом. Он
фотографировал меня до головной боли, хвастался новейшей
"Лейкой" из ФРГ за 550 рублей, "мы же премию за книгу
получили" (это - ленинскую, за репортаж, как Никита в
Америку ездил). Гордясь и с охотою показывал мне тяжелые
обархатенные альбомы, где под целлулоидовыми пленками
хранились его крупные цветные снимки, по альбому на каждую
заграничную прокатку Никиты: Ильичёв то в одежде Нептуна, то
жонглирует блюдом на голове; Аджубей и Сатюков с шутовскими
выражениями прильнули к статуе богини; Хрущёв целует
прелестную бирманскую девушку; Громыко блаженствует в кресле
самолёта. Они действительно жили в самом счастливом обществе
на земле. (К тому ж всю обработку лебедевских снимков вела
фотолаборатория ЦК, а сам Лебедев в служебное время только
рассматривал, сортировал и раскладывал негативы и карточки.)
В одном альбоме на фоне тех же книжных полок, где он
только-что отснял меня, улыбались Шолохов и Михалков. Были
места и для меня... Всё-таки Лебедев не предполагал, как
жестоко во мне обманулся.

* * *

Но обманулся и я, что два года или хоть полгода есть у
меня до забивки всех лазов. Пора моего печатания
промелькнула, не успев и начаться. Масляному В.

Страницы: (394) :  <<  ... 41424344454647484950515253545556 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... В
связи с этим я опустил главный отрывок, где дано было изображение острова
Нордерней и немецкой знати. Отдел об Англии сокращен более чем вдвое; все
это относилось к тогдашней политике. Те же побуждения заставили меня
отказаться от ряда глав в отделе "Италия", написанном в 1828 году. И все же,
сказать правду, мне пришлось бы пожертвовать всем этим отделом, если бы я
вздумал по таким же соображениям воздерживаться от всего, касающегося
католической церкви. Однако я не мог позволить себе не устранить одну,
слишком резкую, часть, чрезмерно отдававшую ворчливым протестантским
______________________
1 "Путевых картин" (нем.).
6
рвением, оскорбляющим вкус веселой Франции. В Германии такое рвение ни
в коем случае не могло считаться неуместным, ибо в качестве протестанта я
имел возможность наносить обскурантам и Тартюфам вообще и немецким фарисеям
и саддукеям в частности удары гораздо более верные, чем если бы я говорил
как философ. Однако, чтобы читатели, вздумав сопоставить перевод с
подлинником, не могли на основании этих сокращений обвинять меня в
чрезмерных уступках, я объяснюсь с полной определенностью по этому вопросу.
Книга эта, за исключением нескольких страниц, написана до Июльской
революции. В эти годы политический гнет установил в Германии всеобщее глухое
безмолвие; умы впали в летаргию отчаяния, и человек, все же осмелившийся
заговорить, вынужден был высказаться с тем большей страстностью, чем более
он отчаялся в победе свободы и чем яростнее партия духовенства и
аристократии неистовствовала против него...

Гейне (Хейне) Генрих (Heine Heinrich)   
«Путевые картины»