Бодался теленок с дубом

. Но с другой стороны, если бы
ЦК хотело меня посадить, то не было надобности загружать
этой работой прокуратуру: достаточно было дать разрешение
Семичастному. Однако, ЦК ушло от решения. Что остаётся ген.
прокуратуре? Тоже уйти. (Так и было. Через год я узнал, что
положен был мой роман в сейф генерального прокурора Руденко,
и даже жаждущим начальникам отделов не дали почитать.)
Страшновато звучало: "ваше дело передано в генеральную
прокуратуру", но прогноз уже тогда у меня напрашивался
ободряющий.
Кончался второй месяц со времени ареста романа и архива
- а меня не брали вослед. Не только полный, но избыточный
набор у них был для моего уголовного обвинения, десятикратно
больший, чем против Синявского и Даниэля, - а всё-таки меня
не брали? О, какое дивное время настало!
Отвага - половина спасения! - нашёптывала мне книжечка
пословиц. Все обстоятельства говорили, чго я должен быть
смел и даже дерзок! Но - в чём?
Но - как? Бедой не брезговать, беду использовать - но
как?
Эх, если б я это понял в ту же осень! Всё становится
просто, когда понято и сделано. А тогда я никак не мог
сообразить.
Да если б на Западе хоть расшумели б о моём романе, если
б арест его стал всемирно-известен - я, пожалуй, мог бы и не
беспокоиться, я как у Христа за пазухой мог бы продолжать
свою работу. Но они молчали! Антифашисты и зкзистенсиалисты,
пацифисты и страдатели Африки - о гибели нашей культуры, о
нашем геноциде они молчали, потому что на наш левофланговый
нос они и равнялись, в том только и была их сила и успех. И
потому что в конце концов наше уничтожение - наше внутреннее
русское дело. За чужой щекою зуб не болит. Кончали следствие
Синявский и Даниэль, мой архив и сердце моё терзали
жандармские когти, - и именно в эту осень сунули нобелевскую
премию в палаческие руки Шолохова.
Надежды на Запад - не было, как впрочем и не должно быть
у нас никогда. Если и станем мы свободными - то только сами.
Если будет у человечества урок XX века, то мы дадим его
Западу, а не Запад нам: от слишком гладенького благополучия
ослабились у них и воля и разум*.

[* Полугодом спустя тот человек, который выхлопотал эту
премию Шолохову и не мог оскорбить русскую литературу
больней, - Жан-Поль Сартр, был в Москве и через свою
переводчицу выразил желание увидеться со мной. С
переводчицей мы встретились на площади Маяковского, а
"Сартры ждали ужинать" в гостинице "Пекин". На первый взгляд
мне было очень выгодно с ним увидеться: вот "властитель дум"
Франции и Европы, независимый писатель с мировым именем,
ничто не мешает нам через десять минут сидеть уже за
столиком, и я пожалуюсь на всё, что делается со мной, и этот
трубадур гуманности поднимет всю Европу?
Но - если б то был не Сартр.

Страницы: (394) :  <<  ... 81828384858687888990919293949596 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
[Входит Клюшкина.

Клюшкина. Клюшкина, Ольга Аполлоновна, рожденная дворянка Сновидова,
подполковница. Простите, что потревожила.] Погодка-то? Хозяин собаку на
улицу не выгонит... Да что поделаешь! Неволя. С кем имею честь говорить?
Александра. Я сестра Натальи Николаевны.
[Клюшкина.] Ах, очень приятно! Рада нашему знакомству!
Александра. Prenez place, s'il vous plait, [madame] {Садитесь,
сударыня, прошу вас... (фр.).}.
[Клюшкина.] Parlez russe, mademoiselle {Говорите по-русски,
мадемуазель. (фр.).}. Покорнейше благодарю. (Садится.) Господина
камер-юнкера могу видеть?
Александра. К сожалению, Александра Сергеевича нет дома.
[Клюшкиyа.] А супругу ихнюю?
Александра. И Наталья Николаевна в гостях.
[Клюшкина.] Ах, ведь эдакая незадача! А-яй-яй! Ведь это нам тоже...
Ведь что же это, никак не застанешь!
Александра. Вы не извольте беспокоиться, [сударыня,] я могу
переговорить с вами но этому делу.
[Клюшкина.] Мне бы самого господина камер-юнкера! Ну, слушаю, слушаю.
Дельце-то простое. В разные сроки времени господином Пушкиным под залог...
турецких шали, жемчуг, серебра взято...
Александра. Да, я знаю, знаю...
[Клюшкина.] Двенадцать тысяч серебром, как одна копеечка, сударыня!..
Александра. Может быть, вы могли бы потерпеть?
[Клюшкина.] С превеликим бы одолжением терпела, сударыня. И Христос
терпел, и нам велел! Но ведь и в наше положение тоже войти нужно! Ведь
туловище прокормить надо! [Я вдова.] А у меня ведь сыновья в Черноморском
флоте! Приехала предупредить, сударыня, продаю вещи. Персиянин тут один...
Александра. Я вас очень прошу подождать. Александр Сергеевич уплатит
проценты.
[Клюшкина.] Верьте, не могу. С ноября месяца ждем. Другие продали бы,
давно уж продали бы! Персиянина упустить боюсь.

Слышатся тяжелые вздохи, Никита показывается в дверях. Александра машет ему
с досадой рукой. Никита скрывается.

Одни извозчики из Коломны сюда чего стоили!

Часы под руками {Меняева] бьют...

Булгаков Михаил Афанасьевич   
«Александр Пушкин (варианты)»