Бодался теленок с дубом

Ведь
Твардовский успел уже отвергнуть полдюжины моих вещей -
больше, чем напечатал. Ведь Твардовскиё только что испугался
"Правой кисти" - настолько испугался, что даже членам
редакции не показал. (И об этом сказал мне как о своей
заслуге - что бережёт меня, моё имя "доброе". Такое ли
лежало уже на Лубянке? Неосознанно или осознанно, он берёг -
себя, свою репутацию, что не ошибся он, кого открыл).
Л. Копелев пошутил тогда, что я совершил "переход Хаджи-
Мурата", с четырьмя этими рассказами пройдя несколько
редакций враждебного "Новому миру" журнального лагеря. И
действительно, с точки зрения "Н. Мира", особенно с личной
точки зрения Твардовского, я совершил тогда кровную измену.
(Впрочем, по обычной своей плохой информации о неофициальных
событиях, А. Т. так и не довелось узнать весь объём этой
измены: что "Правую кисть", схоронённую им даже от верных
своих помощников, я беспечно раздавал врагам и не мешал
курьерам и секретаршам копировать.)
Я же не видел и не вижу здесь никакой измены по той
причине, что отчаянное противоборство "Новою мира" -
"Октябрю" и всему "консервативному крылу" представляется мне
лишь силами общего поверхностного натяжения, создающими как
бы общую прочную плёнку, сквозь которую не могут выпрыгнуть
глубинные бойкие молекулы. Тот главный редактор, который не
печатает пьесу лишь потому, что в ней не проведено различие
между капитализмом и социализмом, чурается и брезгует
стихотворениями в прозе за то одно, что первым их напечатал
эмигрантский журнал, для кого вообще русского литературного
зарубежья не существует или мало чем оно отличается от
мусорной свалки, а наш Самиздат - от торговли наркотиками,
кто напуган рассказом, где автор не избежал дать этическую
оценку карателю гражданской войны, тот главный редактор чем
же, кроме добрых намерений, отличается от своих "заклятых
врагов" Кочетова, Алексеева и Софронова? Здесь -
уравнительное действие красных книжечек. А уж члены их
редакции, например огоньковцы Кружков, Иванов, так право
неотличимы от Кондратовича и Закса, даже в кабинетных
суждениях прямее и смелее (не напуганы). Например, о
мужичестве, погибшем в коллективизацию, здесь как-то
пооткрытее говорили, поестественней чувствовали. Даже М.
Алексеев, целиком занятый своею карьерой, сказал мне в ту
осень, правда наедине: "Много лет мы всё строили на лжи,
пора перестать!"*

[* Конечно, выходя на люди, Алексеев строит только на
лжи. Гибель собственных родителей от голода в
коллективизацию он в автобиографическом "Вишнёвом омуте"
скрыл как деталь незначительную.]

Меня остановят, чтобы я не кощунствовал, чтоб и
сравнивать дальше не смел. Мне скажут, что "Новый мир"
долгие годы был для читающей русской публики окошком к
чистому свету.

Страницы: (394) :  <<  ... 83848586878889909192939495969798 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
- Билл! - прошептал он и повторил опять: - Билл!
Он присел на корточки посреди мутного ручья, словно бескрайняя
пустыня подавляла его своей несокрушимой силой, угнетала своим страшным
спокойствием. Он задрожал, словно в лихорадке, и его ружье с плеском упало
в воду. Это заставило его опомниться. Он пересилил свой страх, собрался с
духом и, опустив руку в воду, нашарил ружье, потом передвинул тюк ближе к
левому плечу, чтобы тяжесть меньше давила на больную ногу, и медленно и
осторожно пошел к берегу, морщась от боли.
Он шел не останавливаясь. Не обращая внимания на боль, с отчаянной
решимостью, он торопливо взбирался на вершину холма, за гребнем которого
скрылся Билл, - и сам он казался еще более смешным и неуклюжим, чем
хромой, едва ковылявший Билл. Но с гребня он увидел, что в неглубокой
долине никого нет! На него снова напал страх, и, снова поборов его, он
передвинул тюк еще дальше к левому плечу и, хромая, стал спускаться вниз.
Дно долины было болотистое, вода пропитывала густой мох, словно
губку. На каждом шагу она брызгала из-под ног, и подошва с хлюпаньем
отрывалась от влажного мха. Стараясь идти по следам Билла, путник
перебирался от озерка к озерку, по камням, торчавшим во мху, как островки.
Оставшись один, он не сбился с пути. Он знал, что еще немного - и он
подойдет к тому месту, где сухие пихты и ели, низенькие и чахлые, окружают
маленькое озеро Титчинничили, что на местном языке означает: "Страна
Маленьких Палок". А в озеро впадает ручей, и вода в нем не мутная. По
берегам ручья растет камыш - это он хорошо помнил, - но деревьев там нет,
и он пойдет вверх по ручью до самого водораздела. От водораздела
начинается другой ручей, текущий на запад; он спустится по нему до реки
Диз и там найдет свой тайник под перевернутым челноком, заваленным
камнями. В тайнике спрятаны патроны, крючки и лески для удочек и маленькая
сеть - все нужное для того, чтобы добывать себе пропитание...

Джек Лондон (Jack London)   
«Любовь к жизни - Любовь к жизни»