В круге первом (т.1)

Но ведь то была
шутка.

--------
22

А Властитель, возбуждЈнный большими мыслями, крупно ходил по ночному
кабинету. Какая-то внутренняя музыка нарастала в нЈм, какой-то огромнейший
духовой оркестр давал ему музыку к маршу.
Недовольные? Пусть недовольные. Они всегда были и будут.
Но, пропустив через себя незамысловатую мировую {161} историю, Сталин
знал, что со временем люди всЈ дурное простят, и даже забудут, и даже
припомнят как хорошее. Целые народы подобны королеве Анне, вдове из
шекспировского "Ричарда III", -- их гнев недолговечен, воля не стойка,
память слаба -- и они всегда будут рады отдаться победителю.
Толпа -- это как бы материя истории. (Записать!) Сколько еЈ в одном
месте убудет, столько в другом прибудет. Так что беречь еЈ нечего.
Для того и нужно ему жить до девяноста лет, что не кончена борьба, не
достроено здание, неверное время -- и некому его заменить.
Провести и выиграть последнюю мировую войну. Как сусликов выморить
западных социал-демократов и всех недобитых во всЈм мире. Потом, конечно,
поднять производительность труда. Решить там эти разные экономические
проблемы. Одним словом, как говорится, построить коммунизм.
Тут, кстати, укрепились совершенно неправильные представления, Сталин
последнее время обдумал и разобрался. Близорукие наивные люди представляют
себе коммунизм как царство сытости и свободы от необходимости. Но это было
бы невозможное общество, все на голову сядут, такой коммунизм хуже
буржуазной анархии! Первой и главной чертой истинного коммунизма должна быть
дисциплина, строгое подчинение руководителям и выполнение всех указаний. (И
особенно строго должна быть подчинена интеллигенция.) Вторая черта: сытость
должна быть очень умеренная, даже недостаточная, потому что совершенно сытые
люди впадают в идеологический разброд, как мы видим на Западе. Если человек
не будет заботиться о еде, он освободится от материальной силы истории,
бытие перестанет определять сознание., и всЈ пойдЈт кувырком.
Так что, если разобраться, то истинный коммунизм у Сталина уже
построен.
Однако, объявлять об этом нельзя, ибо тогда: куда же идти? Время идЈт,
и всЈ идЈт, и надо куда-то же идти.
Очевидно, объявлять о том, что коммунизм уже построен, вообще не
придЈтся никогда, это было бы методически неверно. {162}
Вот кто молодец был -- Бонапарт. Не побоялся лая из якобинских
подворотен, объявил себя императором -- и кончено дело.
В слове "император" ничего плохого нет, это значит -- повелитель,
начальник. Это ничуть не противоречит мировому коммунизму.
Как бы это звучало! -- Император Планеты! Император Земли!
Он шагал и шагал, и оркестры играли.
А там, может быть, найдут средство такое, лекарство, чтобы сделать хоть
его одного бессмертным?.

Страницы: (281) :  <<  ... 100101102103104105106107108109110111112113114115 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Всего знать вы еще не должны.
Старик Моор. Все, все! Сын, ты избавишь меня от немощной старости. . -
Франц (читает). "Лейпциг, первого мая. Не будь я связан нерушимым
словом сообщать тебе, любезный друг, все, что узнаю о похождениях твоего
братца, мое скромное перо не стало бы так терзать тебя. Мне известно по
множеству твоих писем, что подобные вести пронзают твое братское сердце. Я
уже вижу, как ты льешь горючие слезы из-за этого гнусного, беспутного..."

Старик Моор закрывает лицо руками.

Видите, батюшка, а ведь я читаю еще самое невинное... "...льешь горючие
слезы..." Ах, они текли, они лились солеными ручьями по моим щекам! "Я уже
вижу, как твой старый, почтенный отец, смертельно бледный..." Боже! Вы и
впрямь побледнели, хотя не знаете еще и малой доли!..
Старик Моор. Дальше! Дальше!
Франц. "...смертельно бледный, падает в кресло, кляня день, когда он
впервые услышал лепет: "Отец". Всего разузнать мне не удалось, а потому
сообщаю лишь то немногое, что мне стало известно. Твой брат, как видно,
дошел до предела в своих бесчинствах; мне, во всяком случае, не придумать
ничего, что уже не было бы совершено им, но, быть может, его ум окажется
изобретательнее моего. Вчера ночью, сделав долгу на сорок тысяч дукатов..."
Недурные карманные денежки, отец! "...а до того обесчестив дочь богатого
банкира и смертельно ранив на дуэли ее вздыхателя, достойного молодого
дворянина, Карл с семью другими товарищами, которых он вовлек в распутную
жизнь, принял знаменательное решение - бежать от рук правосудия". Отец! Ради
бога, отец! Что с вами?
Старик Моор. Довольно, перестань, сын мой!
Франц. Я пощажу вас. "Ему вдогонку послана беглая грамота...
Оскорбленные вопиют об отомщении...

Шиллер Иоганн Кристоф Фридрих (Johann Christoph Friedrich Schiller)   
«Разбойники»