В круге первом (т.1)

Работа в области последних вершков очень, очень сложна, но и особенно ценна,
ибо выполняется самыми совершенными средствами! Правило последних вершков в
том и состоит, чтобы не отказываться от этой работы! И не откладывать еЈ,
ибо строй мысли исполнителя уйдЈт из области последних вершков! И не жалеть
времени на неЈ, зная, что цель всегда -- не в скорейшем окончании, а в
достижении совершенства!!
-- Хор-рошо! -- прошептал Нержин.
Голосом совсем другим, грубовато-насмешливым, Сологдин сказал:
-- Что же вы, младший лейтенант? Я вас не узнаю. Почему вы задержали
топор? Уже нам не осталось времени и колоть.
Луноподобный младший лейтенант Наделашин ещЈ недавно был старшиной.
После производства в офицеры, зэки шарашки, тепло к нему относясь,
перекрестили его в младшину.
Сейчас, приспев семенящими шажками и смешно отдуваясь, он подал топор,
виновато улыбнулся и живо ответил:
-- Нет, я очень, очень прошу вас, Сологдин, наколите дров! На кухне нет
нисколько, не на чем обед готовить. Вы не представляете, сколько у меня и
без вас работы!
-- Че-го? -- фыркнул Нержин. -- Работы? Младший лейтенант! Да разве вы
-- работаете?
Своим лунообразным лицом дежурный офицер обернулся к Нержину. Нахмурив
лоб, сказал по памяти:
-- "Работа есть преодоление сопротивления." Я при быстрой ходьбе
преодолеваю сопротивление воздуха, значит, я тоже работаю. -- И хотел
остаться невозмутимым, но улыбка осветила его лицо, когда Сологдин и Нержин
дружно захохотали в легко-морозном воздухе. -- Так наколите, я прошу вас!
И, повернувшись, засеменил к штабу спецтюрьмы, где как раз в этот
момент промелькнула в шинели подтянутая фигура еЈ начальника подполковника
Климентьева.
-- Глебчик, -- удивился Сологдин. -- Мне изменяют глаза? Климентиадис?
-- (То был год, когда газеты много писали о греческих заключЈнных,
телеграфировавших из своих камер во все парламенты и в ООН о переживае-
{204} мых ими бедствиях. На шарашке, где арестанты даже жЈнам и даже
открытки могли послать не всегда, не говоря о чужеземных парламентах, стало
принято переделывать фамилии тюремных начальников на греческие --
Мышинопуло, Климентиадис, Шикиниди.) -- Зачем Климентиадис в воскресенье?
-- Ты разве не знаешь? Шесть человек на свидание едут.
Нержину напомнили об этом, и душу его, так просветлившуюся во время
утренних дров, снова залила горечь. Почти год прошЈл со времени его
последнего свидания, восемь месяцев -- с тех пор, как он подал заявление, --
а ему не отказывали и не разрешали. Тут была между другими и та причина,
что, оберегая учЈбу жены в университетской аспирантуре, он не давал еЈ
адреса в студенческом общежитии, а лишь "до востребования", -- до
востребования же тюрьма писем посылать не хотела.

Страницы: (281) :  <<  ... 129130131132133134135136137138139140141142143144 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
А малому тридцать лет.
"Да что ж ты?
Имеешь ли душу?
За что ты с меня гребешь?"
И мне отвечает туша:
"Сегодня плохая рожь.
Давайте еще незвонких
Десяток иль штучек шесть -
Я выпью в шинке самогонки
За ваше здоровье и честь..."

*

И вот я на мельнице...
Ельник
Осыпан свечьми светляков.
От радости старый мельник
Не может сказать двух слов:
"Голубчик! Да ты ли?
Сергуха!
Озяб, чай? Поди продрог?
Да ставь ты скорее, старуха,
На стол самовар и пирог!"

В апреле прозябнуть трудно,
Особенно так в конце.
Был вечер задумчиво чудный,
Как дружья улыбка в лице.
Объятья мельника круты,
От них заревет и медведь,
Но все же в плохие минуты
Приятно друзей иметь.

"Откуда? Надолго ли?"
"На год".
"Ну, значит, дружище, гуляй!
Сим летом грибов и ягод
У нас хоть в Москву отбавляй.
И дичи здесь, братец, до черта,
Сама так под порох и прет.
Подумай ведь только...
Четвертый
Тебя не видали мы год..."
. . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . .

Беседа окончена...
Чинно
Мы выпили весь самовар.
По-старому с шубой овчинной
Иду я на свой сеновал.
Иду я разросшимся садом,
Лицо задевает сирень.
Так мил моим вспыхнувшим взглядам
Состарившийся плетень.
Когда-то у той вон калитки
Мне было шестнадцать лет,
И девушка в белой накидке
Сказала мне ласково: "Нет!"
Далекие, милые были.
Тот образ во мне не угас...
Мы все в эти годы любили,
Но мало любили нас.


2



"Ну что же! Вставай, Сергуша!
Еще и заря не текла,
Старуха за милую душу
Оладьев тебе напекла.
Я сам-то сейчас уеду
К помещице Снегиной...
Ей
Вчера настрелял я к обеду
Прекраснейших дупелей".

Привет тебе, жизни денница!
Встаю, одеваюсь, иду...

Есенин Сергей Александрович   
«Анна Снегина»