В круге первом (т.1)

Нержин благодаря
сосредоточенной внутренней жизни был свободен от чувства зависти: ни
зарплата, ни питание других, более достойных зэков, не мутили его
спокойствия. Но сознание несправедливости со свиданиями, что кто-то ездит
каждые два месяца, а его уязвимая жена вздыхает и бродит под крепостными
стенами тюрем -- это сознание терзало его.
К тому же сегодня был его день рождения.
-- Едут? Да-а... -- с той же горечью позавидовал и Сологдин. --
Стукачей возят каждый месяц. А мне мою Ниночку не увидеть теперь никогда...
(Сологдин не употреблял выражения "до конца срока", потому что дано ему
было отведать, что у сроков может не быть концов.)
Он смотрел, как Климентьев, постояв с Наделашиным, вошЈл в штаб.
И вдруг заговорил быстро:
-- Глеб! А ведь твоя жена знает мою. Если поедешь на свидание,
постарайся попросить Надю, чтоб она разыскала Ниночку и обо мне передала ей
только три слова, -- (он взглянул на небо): -- любит! преклоняется!
боготворит!
-- Да отказали мне в свидании, что с тобой? -- раздосадовался Нержин,
приловчаясь располовинить чурбак. {205}
-- А посмотри!
Нержин оглянулся. Младшина шЈл к ним и издали манил его пальцем. Уронив
топор, с коротким звоном свалив телогрейкой прислоненную пилу на землю, Глеб
побежал как мальчик.
Сологдин проследил, как младшина завЈл Нержина в штаб, потом поправил
чурбак на-попа и с таким ожесточением размахнулся, что не только развалил
его на две плахи, но ещЈ вогнал топор в землю.
Впрочем, топор был казЈнный.

--------
28

Приводя определение работы из школьного учебника физики, младший
лейтенант Наделашин не солгал. Хотя работа его продолжалась только
двенадцать часов в двое суток, -- она была хлопотлива, полна беготнЈй по
этажам и в высокой степени ответственна.
Особенно хлопотное дежурство у него выдалось в минувшую ночь. Едва
только он заступил на дежурство в девять часов вечера, подсчитал, что все
заключЈнные, числом двести восемьдесят одна голова, на месте, произвЈл
выпуск их на вечернюю работу, расставил посты (на лестничной площадке, в
коридоре штаба и патруль под окнами спецтюрьмы), как был оторван от
кормления и размещения нового этапа вызовом к ещЈ не ушедшему домой
оперуполномоченному майору Мышину.
Наделашин был человеком исключительным не только среди тюремщиков (или,
как их теперь называли -- тюремных работников), но и вообще среди своих
единоплеменников. В стране, где водка почти и видом слова не отличается от
воды, Наделашин и при простуде не глотал еЈ.

Страницы: (281) :  <<  ... 130131132133134135136137138139140141142143144145 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Я не имел права
так поступать.
- Ну, уж Яго-то, - сказал Яго, - вы приятным человеком не назовете!
- На подмостках трудно найти кого-нибудь симпатичнее, - заявил бюст.
- Чем я?! - ошеломленно спросил Яго.
Бюст кивнул, потерял равновесие, сорвался со своего постамента и
стукнулся носом об пол - скульптор не предусмотрел, что ему захочется
кивать.
Костюмер кинулся к нему и, рассыпаясь в извинениях и сожалениях,
смахнул с Барда пыль и водворил его на прежнее место, - к счастью, целого
и невредимого.
- Я помню пьесу, в которой вы участвуете, - сказал бюст, нисколько не
смущенный своим падением. - В стихах я дал себе там волю! Чертовски хорошо
получилось - в самом звучании строф слышался вопль человеческой души. О
смысле я особенно не заботился, а просто подбирал все самые великолепные
слова, какие только мог найти. Это выходило чудесно, можете мне поверить:
трубы и барабаны, Пропонтида и Геллеспонт, и злобный турок из Алеппо, и
глаза, роняющие слезы, точно аравийские деревья - целебную смолу: самая
невероятная, притянутая за уши чепуха, но какая музыка! Так вот: я начал
пьесу с двумя ужасающими злодеями, а вернее - со злодеем и злодейкой.
- Злодейкой? - повторил Яго. - Вы что-то путаете. В "Отелло" нет ни
одной злодейки.
- Я же вам говорю: в этой пьесе нет ни злодеек, ни злодеев, - сказал
бессмертный Вильям, - однако вначале злодейка там была.
- Но кто? - спросил костюмер.
- Дездемона, кто же еще, - ответил Бард. - Я задумал великолепнейшую,
коварную, развращенную до мозга костей венецианку, которая должна была
ввергнуть Отелло в отчаяние, бесстыдно его обманув. В первом акте это все
есть. Но я не вытянул. Она, вопреки моей воле, вышла очень милой. К тому
же я увидел, что это и не обязательно, что я могу добиться куда большего
эффекта, сделав ее ни в чем не повинной. И я не устоял перед соблазном - я
никогда не мог удержаться, чтобы не прибегнуть к эффекту. Это был грех
против человеческой природы, и я получил по заслугам, потому что такое
изменение превратило пьесу в фарс...

Шоу, Джордж Бернард (Shaw, George Bernard)   
«Тайна костюмерной»