В круге первом (т.1)

Со стороны по видимости несчастливый, Глеб был
тайно счастлив в этом несчастьи. Он испивал его, как родник, он вызнавал тут
тех людей и те события, о которых на Земле больше нигде нельзя было узнать,
и уж конечно не в покойной сытой замкнутости домашнего очага. С молодости
больше всего боялся Глеб погрязнуть в повседневной жизни. Как говорит
пословица: не море топит, а лужа.
А к жене он вернЈтся! Ведь связь их душ непрерывна! Свидание! Именно в
день рождения! Именно после вчерашнего разговора с Антоном! Больше ему
никогда здесь не дадут свидания, но сегодня оно важнее всего! Мысли
вспыхивали и проносились огненными стрелами: об э'том не забыть! об э'том
сказать! об э'том! ещЈ об э'том!
Он вбежал в полукруглую камеру, где арестанты сновали, шумели, кто
возвращался с завтрака, кто только шЈл умываться, а Валентуля сидел в одном
белье, сбросив {223} одеяло, и рассказывал, размахивая руками и хохоча, о
своЈм разговоре с ночным начальником, оказавшимся, как потом выяснилось,
министром! Надо и Валентулю послушать! -- была та изумительная минута жизни,
когда изнутри разрывает поющую клетку рЈбер, когда, кажется, ста лет мало,
чтобы всЈ переделать. Но нельзя было пропустить и завтрака: арестантская
судьба далеко не всегда дарит такое событие как завтрак. К тому же рассказ
Валентули подходил к бесславному концу: комната произнесла ему приговор, что
он -- дешЈвка и мелкота, раз не высказал Абакумову насущных арестантских
нужд. Теперь он вырывался и визжал, но человек пять палачей-добровольцев
стащили с него кальсоны и под общее улюлюканье, вой и хохот прогнали по
комнате, нажаривая ремнями и поливая горячим чаем из ложек.
На нижней койке лучевого прохода к центральному окну, под койкой
Нержина и против опустевшей койки Валентули, пил свой утренний чай Андрей
Андреевич Потапов. Наблюдая за общей забавой, он смеялся до слез и вытирал
их под очками. Кровать Потапова была ещЈ при подъЈме застелена в форме
жЈсткого прямоугольного параллелепипеда. Хлеб к чаю он маслил очень тонким
слоем: он не прикупал ничего в тюремном ларьке, отсылая все зарабатываемые
деньги своей "старухе". (Платили же ему по масштабам шарашки много -- сто
пятьдесят рублей в месяц, в три раза меньше вольной уборщицы, так как был он
незаменимым специалистом и на хорошем счету у начальства.)
Нержин на ходу снял телогрейку, зашвырнул еЈ к себе наверх, на ещЈ не
стеленную постель, и, приветствуя Потапова, но не дослышивая его ответа,
убежал завтракать.
Потапов был тот самый инженер, который признал на следствии, подписал в
протоколе, подтвердил на суде, что он лично продал немцам и притом задешево
первенец сталинских пятилеток ДнепроГЭС, правда -- уже во взорванном
состоянии.

Страницы: (281) :  <<  ... 143144145146147148149150151152153154155156157158 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Это Карлик говорит Инфанте. Карлик
любит Инфанту. Карлик - он. Он, правда, маленький, но совсем не карлик.

...Единая - под множеством имен...


=========

Первое, наипервейшее, что я сделала, вернувшись из Крыма, - разыскала Павлика. Павлик жил
где-то у Храма Христа Спасителя, и я почему-то попала к нему с черного хода, и встреча
произошла на кухне. Павлик был в гимназическом, с пуговицами, что еще больше усиливало его
сходство с Пушкиным-лицеистом. Маленький Пушкин, только - черноглазый: Пушкин - легенды.

Ни он, ни я ничуть не смутились кухни, нас толкнуло друг к другу через все кастрюльки и
котлы - так, что мы - внутренне - звякнули, не хуже этих чанов и котлов. Встреча была вроде
землетрясения. По тому, как я поняла, кто он, он понял, кто я. (Не о стихах говорю, я даже
не знаю, знал ли он тогда мои стихи.)

Простояв в магическом столбняке - не знаю сколько, мы оба вышли - тем же черным ходом, и
заливаясь стихами и речами...

Словом, Павлик пошел - и пропал. Пропал у меня, в Борисоглебском переулке, на долгий срок.
Сидел дни, сидел утра, сидел ночи... Как образец такого сидения приведу только один диалог.

Я, робко:

- Павлик, как Вы думаете - можно назвать - то, что мы сейчас делаем - мыслью?

Павлик, еще более робко:

- Это называется - сидеть в облаках и править миром.

=========

У Павлика был друг, о котором он мне всегда рассказывал: Юра З. ?Мы с Юрой... Когда я прочел
это Юре... Юра меня все спрашивает... Вчера мы с Юрой нарочно громко целовались, чтобы
подумали, что Юра, наконец, влюбился... И подумайте: студийцы выскакивают, а вместо барышни
- я!!!?

В один прекрасный вечер он мне ?Юру? - привел.

- А вот это, Марина, мой друг - Юра З. - с одинаковым напором на каждое слово, с одинаковым
переполнением его.

Подняв глаза - на это ушло много времени, ибо Юра не кончался - я обнаружила Верины глаза и
рот.

- Господи, да не брат ли вы... Да, конечно, вы - брат... У вас не может не быть сестры Веры!

- Он ее любит больше всего на свете!

Стали говорить Юрий и я...

Цветаева Марина Ивановна   
«Повесть о Сонечке»