В круге первом (т.1)

Кульман Сологдина близ крайнего окна, у
которого сидела Емина, был установлен отвесно и развЈрнут гак, чтобы
отгораживать Сологдина от начальника бюро и от входной двери, но принимать
поток дневного света на наколотые чертежи.
Наконец, Сологдин сухо спросил:
-- Почему ж никого нет?
-- Я хотела об этом узнать у вас, -- услышал он певучий ответ.
Быстрым движением отвернув к ней одну лишь голову, он сказал с
насмешкой:
-- У меня вы можете только узнать, где четыре бесправных зэ-ка, зэ-ка,
работающих в этой комнате. Извольте. Один вызван на свидание, у Хуго
Леонардовича -- латышское Рождество, я -- здесь, а Иван Иванович отпросился
штопать носки. Но мне, встречно, хотелось бы знать, где шестнадцать вольных
-- то есть, товарищей, значительно более ответственных, чем мы?
Он оказался в профиль к Еминой, и ей хорошо была видна его
снисходитетельная улыбка между небольшими аккуратными усами и аккуратной
французской бородкой.
-- Как? Вы разве не знаете, что наш майор вчера вечером договорился с
Антон' Николаичем -- и конструкторское бюро сегодня выходное? А я, как на
зло, дежурная...
-- Выходное? -- нахмурился Сологдин. -- По какому же случаю?
-- Как по какому? По случаю воскресенья.
-- С каких это пор у нас воскресенье -- и вдруг выходной?
-- Но майор сказал, что у нас сейчас нет срочной работы.
Сологдин резко довернулся в сторону Еминой. {249}
-- У нас нет срочной работы? -- едва ли не гневно воскликнул он. --
Ничего себе! У нас нет срочной работы! -- Нетерпеливое движение
проскользнуло по розовым губам Сологдина. -- А хотите, я сделаю так, что с
завтрашнего дня вы все шестнадцать будете сидеть здесь -- и день и ночь
копировать? Хотите?
Эти "все шестнадцать" он почти прокричал со злорадством.
Несмотря на жуткую перспективу копировать день и ночь, Емина сохраняла
спокойствие, шедшее к еЈ покойной крупной красоте. Сегодня она ещЈ даже не
подняла кальки, прикрывавшей чуть наклонный еЈ рабочий стол, так и лежал
поверх кальки ключ, которым она отперла комнату. Удобно облокотясь о стол
(обтягивающий вязаный рукав очень передавал полноту еЈ предплечья), Емина
чуть заметно покачивалась и смотрела на Сологдина большими дружелюбными
глазами:
-- Бож-же упаси! И вы способны на такое злодейство?
Глядя холодно, Сологдин спросил:
-- Зачем вы употребляете слово "Боже"? Ведь вы -- жена чекиста?
-- Что за важность? -- удивилась Емина. -- Мы и куличи на Пасху пекЈм,
так что такого?
-- Ку-ли-чи?!
-- А то!
Сологдин сверху вниз смотрел на сидящую Емину. Зелень еЈ вязаного
костюма была резкая, дерзкая. И юбка, и кофточка, облегая, выявляли
раздобревшее тело. На груди кофточка была расстЈгнута, и воротник лЈгкой
белой блузки выложен поверх.

Страницы: (281) :  <<  ... 161162163164165166167168169170171172173174175176 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Веслами отрубленных рук
Вы гребетесь в страну грядущего.

Плывите, плывите в высь!
Лейте с радуги крик вороний!
Скоро белое дерево сронит
Головы моей желтый лист.


2



Поле, поле, кого ты зовешь?
Или снится мне сон веселый -
Синей конницей скачет рожь,
Обгоняя леса и села?

Нет, не рожь! скачет по полю стужа,
Окна выбиты, настежь двери.
Даже солнце мерзнет, как лужа,
Которую напрудил мерин.

Кто это? Русь моя, кто ты? кто?
Чей черпак в снегов твоих накипь?
На дорогах голодным ртом
Сосут край зари собаки.

Им не нужно бежать в "туда" -
Здесь, с людьми бы теплей ужиться.
Бог ребенка волчице дал,
Человек съел дитя волчицы.


3



О, кого же, кого же петь
В этом бешеном зареве трупов?
Посмотрите: у женщин третий
Вылупляется глаз из пупа.

Вон он! Вылез, глядит луной,
Не увидит ли помясистей кости.
Видно, в смех над самим собой
Пел я песнь о чудесной гостье.

Где же те? где еще одиннадцать,
Что светильники сисек жгут?
Если хочешь, поэт, жениться,
Так женись на овце в хлеву.

Причащайся соломой и шерстью,
Тепли песней словесный воск.
Злой октябрь осыпает перстни
С коричневых рук берез.


4



Звери, звери, приидите ко мне
В чашки рук моих злобу выплакать!
Не пора ль перестать луне
В небесах облака лакать?

Сестры-суки и братья кобели,
Я, как вы, у людей в загоне.
Не нужны мне кобыл корабли
И паруса вороньи.

Если голод с разрушенных стен
Вцепится в мои волоса, -
Половину ноги моей сам съем,
Половину отдам вам высасывать...

Есенин Сергей Александрович   
«Кобыльи корабли»