В круге первом (т.1)

Глеб старался сидеть так, чтоб расшатанная табуретка
не защемляла его.
Маленький столик подследственного был между мужем и женой.
-- Чтоб не возвращаться: я там тебе принесла погрызть немного,
хвороста, знаешь, как мама делает? Прости, что ничего больше.
-- Глупенькая, и этого не нужно! ВсЈ у нас есть.
-- Ну, хворосту-то нет? А книг ты не велел... Есенина читаешь?
Лицо Нержина омрачилось. Уже больше месяца, как был донос Шикину о
Есенине, и тот забрал книгу, утверждая, что Есенин запрещЈн.
-- Читаю.
(Всего полчаса, разве можно уходить в подробности!) Хотя в комнате было
вовсе не жарко, скорее -- нетоплено, Надя расстегнула и распахнула воротник
-- ей хотелось показать мужу кроме новой, только в этом году сшитой шубки, о
которой он почему-то молчал, ещЈ и новую блузку, и чтоб оранжевый цвет
блузки ожи- {297} вил еЈ лицо, наверно землистое в здешнем тусклом
освещении.
Одним непрерывным переходящим взглядом Глеб охватил жену -- лицо, и
горло, и распах на груди. Надя шевельнулась под этим взглядом -- самым
важным в свидании, и как бы выдвинулась навстречу ему.
-- На тебе кофточка новая. Покажи больше.
-- А шубка? -- состроила она огорчЈнную гримаску.
-- Что шубка?
-- Шубка -- новая.
-- Да, в самом деле, -- понял, наконец, Глеб. -- Шуба-то новая! -- И он
обежал взглядом чЈрные завитушки, не ведая даже, что это -- каракуль, там уж
поддельный или истинный, и будучи последним человеком на земле, кто мог бы
отличить пятисотрублЈвую шубу от пятитысячной.
Она полусбросила шубку теперь. Он увидел еЈ шею, по-прежнему
девически-точЈную, неширокие слабые плечи, и, под сборками блузки, -- грудь,
уныло опавшую за эти годы.
И короткая укорная мысль, что у неЈ своей чередой идут новые наряды,
новые знакомства, -- при виде этой уныло опавшей груди сменилась жалостью,
что скаты серого тюремного воронка раздавили и еЈ жизнь.
-- Ты -- худенькая, -- с состраданием сказал он. -- Питайся лучше. Не
можешь -- лучше?
"Я -- некрасивая?" -- спросили еЈ глаза.
"Ты -- всЈ та же чудная!" -- ответили глаза мужа.
(Хотя эти слова не были запрещены подполковником, но и их нельзя было
выговорить при чужом...)
-- Я питаюсь, -- солгала она. -- Просто жизнь беспокойная, дЈрганая.
-- В чЈм же, расскажи.
-- Нет, ты сперва.
-- Да я -- что? -- улыбнулся Глеб. -- Я -- ничего.
-- Ну, видишь... -- начала она со стеснением.
Надзиратель стоял в полуметре от столика и, плотный, бульдоговидный,
сверху вниз смотрел на свидающихся с тем вниманием и презрением, с каким у
подъездов изваяния каменных львов смотрят на прохожих.
Надо было найти недоступный для него верный тон, {298} крылатый язык
полунамЈков. Превосходство ума, которое они легко ощущали, должно было
подсказать им этот тон.

Страницы: (281) :  <<  ... 194195196197198199200201202203204205206207208209 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... По ту сторону завесы лежал совершенно неизвестный ему Сектор Вечности. Он, конечно, заглянул перед отъездом в Справочник Времен и кое-что о нем узнал. Но Справочник - это одно, а личное впечатление - совсем другое. Харлан внутренне приготовился к любым неожиданностям. Он настроил управление на выход в Вечность (это было совсем просто, куда проще, чем выйти во Время) и шагнул вперед. Оказавшись по ту сторону завесы Темпорального поля, он зажмурил глаза от ослепительно яркого блеска и инстинктивно прикрыл их руками. Перед ним стоял только один человек. Вначале Харлан едва различал черты его лица.
     - Я Социолог Кантор Вой, - сказал человек. - Полагаю, что вы и есть Техник Харлан?
     Харлан кивнул.
     - Разрази меня Время! - воскликнул он. - Неужели вы никогда не выключаете эту иллюминацию?
     - Вы имеете в виду молекулярные пленки? - снисходительно спросил Вой, оглядевшись.
     - Вот именно! - раздраженно буркнул Харлан. Справочник упоминал о них, но Харлан никогда не подозревал, что блеск световых отражений может быть таким неистовым.
     Харлан понимал причину своего раздражения. Если не считать нескольких энергетических Столетий, цивилизация во все Времена основывалась на использовании вещества. В 2456-м Столетии из вещества изготовлялось все, начиная со стен и кончая гвоздями. Поэтому Харлан с самого начала рассчитывал хотя бы на принципиальное сходство со знакомым ему миром. Здесь можно было не опасаться встретить ни совершенно непонятные (для человека, родившегося в вещественном веке) энергетические вихри, заменяющие вещество в 300-м, ни силовые поля 600-го.
     Конечно, вещество веществу рознь, хотя человек из энергетического Столетия мог бы не согласиться с этим утверждением. Для него всякое вещество было чем-то грубым, громоздким и варварским. Но Харлан родился в вещественном веке и воспринимал вещество как дерево, металл (легкий или тяжелый), бетон, пластмассу, кожу и т...

Айзек Азимов (Isaac Azimov)   
«Конец Вечности»