В круге первом (т.1)

Шубка была ещЈ довоенная, давно просилась хоть
в перелицовку, мех воротника проредился, полЈг, а платок -- платок был с
незапамятных времЈн, кажется ещЈ в Комсомольске-на-Амуре его купили по
ордеру -- и в Ленинграде она ходила в нЈм к Невке по воду.
Но подлую мысль, что жена некрасива, исподнюю мысль существа,
Герасимович подавил. Перед ним была женщина, единственная на земле,
составлявшая половину его самого. Перед ним была женщина, с кем сплеталось
всЈ, что носила его память. Какая миловидная свежая девушка, но с чужой
непонятной душой, со своими корот- {306} кими воспоминаниями, поверхностным
опытом -- могла бы заслонить жену?
Наташе ещЈ не было восемнадцати лет, когда они познакомились в одном
доме на Средней Подъяческой, у Львиного мостика, при встрече тысяча
девятьсот тридцатого года. Через шесть дней будет двадцать лет с тех пор.
Теперь, обернувшись, ясно видно, что были для России год Девятнадцатый или
Тридцатый. Но всякий Новый год видишь в розовой маске, не представляешь, что
свяжет народная память со звучаньем его числа. Так верили и в Тридцатый.
А в тот-то год Герасимовича первый раз и арестовали. За --
вредительство...
Началом своей инженерной работы Илларион Павлович застиг то время,
когда слово "инженер" равнялось слову "враг" и когда пролетарской славой
было подозревать в инженере -- вредителя. А тут ещЈ воспитание заставляло
молодого Герасимовича кому надо и кому не надо предупредительно кланяться и
говорить "извините, пожалуйста" очень мягким голосом. А на собраниях он
лишался голоса совсем и сидел мышкой. Он сам не понимал, до чего он всех
раздражал.
Но как ни выкраивали ему дела, едва-едва натянули на пять лет. И на
Амуре сейчас же расконвоировали. И туда приехала к нему невеста, чтобы стать
женой.
Редкая у них была тогда ночь, чтобы мужу и жене не приснился Ленинград.
И вот они собрались уже вернуться -- в тридцать пятом. А тут как раз
повалили навстречу, кировский поток...
Наталья Павловна сейчас тоже всматривалась в мужа. На еЈ глазах
когда-то менялось это лицо, твердели эти губы, излучались через пенсне
охолодевшие, а то и жестокие вспышки. Илларион перестал раскланиваться и
перестал частить "извините". Его всЈ время попрекали прошлым, там увольняли,
там зачисляли на должность не по образованию -- и они ездили с места на
место, бедствовали, потеряли дочь, потеряли сына. И, уже на всЈ рукой
махнув, рискнули вернуться в Ленинград. А вышло это -- в июне сорок первого
года...
Тем более не смогли они сносно устроиться тут. Анкета висела над мужем.
Но, призрак лабораторный, он не {307} слабел, а сильнел от такой жизни. Он
вынес осеннюю копку траншей. А с первым снегом стал -- могильщиком.
Зловещая эта профессия в осаждЈнном городе была самой нужной и самой
доходной.

Страницы: (281) :  <<  ... 200201202203204205206207208209210211212213214215 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
На ногах железные цепи, что прежде сковали мое сердце.
Призовите лучников, пусть готовят...

Песня внезапно смолкла, и Триджего ушел из Амир-Натхова оврага,
недоумевая, кто же эта женщина, которая без запинки подхватила цитату из
"Любовной песни Хар Диала".
На следующее утро, когда он ехал к конторе, какая-то старуха бросила
ему в коляску пакет. В пакете Триджего обнаружил половинку сломанного
стеклянного браслета, кроваво-красный цветок дхака, щепотку бхусы, то есть
соломенной трухи, и одиннадцать орешков кардамона. Пакет был своего рода
письмом, но не бестактным и компрометирующим, а тонким и зашифрованным
любовным посланием.
Я уже говорил, что Триджего слишком много знал о таких вещах.
Англичанину не следует понимать язык предметных писем. Но Триджего разложил
эти пустячки у себя на служебном столе и стал вникать в их смысл. Во всей
Индии сломанный браслет означает вдову индуса, потому что после смерти мужа
браслеты на запястьях положено разбивать. Триджего сразу сообразил, о чем
говорит осколок браслета. Цветок дхака значит и "хочу", и "приди", и
"напиши", и "опасность" - смотря по тому, что еще вложено в пакет. Один
орешек кардамона означает "ревность", но если в послании однородных
предметов несколько, они теряют свой первоначальный смысл и просто
указывают на время или, в сочетании с благовонными травами, творогом,
шафраном, на место встречи. Таким образом, послание гласило: "Вдова...
цветок дхака и бхуса... одиннадцать часов". Ключом к разгадке была бхуса.
Триджего догадался - предметные письма невозможно понять, не обладая
интуицией, - что бхуса должна привести ему на память кучу соломенной трухи,
о которую он споткнулся в Амур-Натховом овраге, что пакет послала ему
женщина за решетчатым окном и что она - вдова...

Киплинг Редьярд (Kipling Rudyard)   
«За чертой»