В круге первом (т.1)

Того первого оживления не стало в
нЈм, очень спокойно смотрел.
-- Так просто не скажешь. Сам удивляюсь. Чего-то нет. И даже многого
нет.
А Кларе так с ним было хорошо, по-человечески хорошо, не от
какой-нибудь игры прикосновений, пожатий или тона, их не было, -- и хотелось
отблагодарить, чтоб ему тоже было хорошо, крепче.
-- У вас... у тебя такая интересная работа, -- утешала она.
-- У меня? -- поразился Иннокентий, и притом, что он был худ, ещЈ впали
его щЈки, он показался замученным, будто недоедающим. -- Служить нашим
диплома- {331} том, Кларочка, это иметь две стенки в груди. Два лба в
голове. Две разных памяти.
Больше не пояснял. Вздохнул, смотрел в окно.
А понимала ли это его жена? А чем она его укрепила, утешила?
Клара всматривалась и обнаружила такую особенность его лица: отдельно
верх его лица выглядел довольно жЈстко, отдельно низ -- мягко. От лба,
свободно развЈрнутого от уха к уху, лицо косыми линиями сужалось и
смягчалось к небольшому нежному рту. Около рта было много мягкости, даже
беспомощности.
Разгорался день, весело мелькали леса, много лесу было по дороге.
Чем дальше шЈл поезд, тем проще оставалась публика в вагоне и тем
заметнее средь всех -- они оба, будто разряженные для сцены. Клара сняла
перчатки.
На лесном полустанке они выскочили. Кроме них ещЈ несколько баб с
городскими продуктами в сумках вышли из соседнего вагона, больше никого не
осталось на перроне.
Молодые люди собирались в лес. И по ту и по другую сторону тут был лес,
правда густой, тЈмный, некрасивый. Но как только поезд убрал хвост, бабы
дружной кучкой все вместе уверенно подались деревянным переходом через
рельсы и куда-то правее леса. И Клара с Иннокентием тоже пошли за ними.
Травы и цветы сразу за линией стояли по плечо. Потом тропка ныряла
сквозь несколько рядов берЈзовой посадки. Там дальше было выкошено, стожок,
а на подросте травы паслась и не паслась задумчивая коза, привязанная
длинной верЈвкой к колышку. Теперь налево лес распахивался, но бабы бойко
сыпали правей, прямо на солнце, где ещЈ за рядами кустов открывался обширный
простор.
И молодые люди согласно решили, что в лес -- успеется, а вот в этот
сияющий простор непременно им надо сейчас же идти.
Туда выводила полевая дорога -- плотная, травяная. От неЈ ближе к линии
золотилось хлебное поле -- тяжЈлые колосья на коротких крепких стеблях, а
что за хлеб -- они не знали, но на красоту поля это не влияло. По {332}
другую же сторону дороги, чуть не на весь простор, сколько видеть можно
было, стояла голая запаханная, а потом от дождей оплывшая земля, одни места
сырей, другие суше -- и на таком большом пространстве ничего не росло.
Их полустанок был в углу, теперь только они выходили на этот простор --
такой объЈмный, что никак его нельзя было в два глаза убрать, не повернув
несколько раз головы.

Страницы: (281) :  <<  ... 217218219220221222223224225226227228229230231232 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Должно,
лампадка. Зудит мошкара над головой, и еще тише.
Тухнет огонь, будто его и не было. И не найдешь глазами, где была
деревня. Обрадовалась и загудела мошкара -- и сразу пропала. Один остался
комарик и звенит как за две версты, а он на носу. Маленький и живой. Я мал и
один, тихо и темно. Но сразу может кто-то показаться, ударить, загреметь и
все осветить. И увидишь не то, что видно днем, а другое, и кто-то посмотрит
оттуда на тебя, улыбнется и скроется.
А утром будут те же луга, поля, солома, деревня и плетни. И солнце
ползет и чешет пашни. И я увижу, что здесь родился, и никуда не пойду.
Волчек ныл у сенец. Ветер шарахался в ставни. Мухи притихли на потолке,
мать проснулась и глядела на меня.
Я задремал на столе и увидел счастливый сон, а утром забыл его и не мог
рассказать.
На другой день мы с Серегой работать не пошли. А пошли в поле, куда
подальше. Там мы залегли в песчаном логу и стали думать каждый про свое.
Солнце туго лезло по верху, выдирало из земли последнюю травку и
растекалось по прохладному белому небу.
Сейчас ребята таскают там носилки. Долго еще до вечера, подумал я, и
мне стало нехорошо на душе.
-- Серег, а Серег? -- позвал я.
-- Ну -- што?
-- В селе за рекою потух огонек...
-- Игде?
-- Вечером на том боку в деревне...
-- Нук штож.
Мы лежали на земле, как на теплой ладони. Осыпался песок и за шею
поналезли муравьи. Парило будто весной. Мы поняли, что лежим прямо против
неба и что мы живы. Я прижался к земле и почуял, как лечу вместе с ней и
люблю.
Песок перестал ссыпаться, и ветер совсем стих. Я махнул рукою -- ничего
не было надо мною. Серега переобувался и слушал... Я схватился за траву и
испугался. Мне подумалось, что я падаю, и я замер и прижался. Песок был
горяч и крепок, и я отошел.
-- Тут ведь земля не такая как у нас, -- сказал я Сереге тихо, чтобы он
ничего не узнал.
-- Тут не земля, а песок.
На дороге пыль закрутилась столбом...

Андрей Платонов   
«Серега и я»