В круге первом (т.1)

Она вошла с отвЈрткой в руке; в беззвучной
душной тесноте будки, где два человека едва помещались, наклонилась к
микрофону, который разглядывал уже и Нержин, и при этом, не загадывая того
сама, прикоснулась щекой к его щеке. Она прикоснулась и замерла от ужаса --
что теперь будет? И надо было бы оттолкнуться, -- она же бессмысленно
продолжала рассматривать микрофон. Тянулась, тянулась страшнейшая минута в
жизни -- щЈки их горели, соединЈнные, -- он не двигался! Потом вдруг охватил
еЈ голову и поцеловал в губы. ВсЈ тело Симочки залила радостная слабость.
Она ничего не сказала в этот миг ни о комсомоле, ни о родине, а только:
-- Дверь не заперта!..
Тонкая синяя шторка, колыхаясь, отделяла их от шумного дня, от
ходивших, разговаривавших людей, мо- {43} гущих войти и откинуть шторку.
Арестант Нержин не рисковал ничем, кроме десяти суток карцера, -- девушка
рисковала анкетой, карьерой, может быть даже свободой, -- но у неЈ не было
сил оторваться от рук, запрокинувших еЈ голову.
Первый раз в жизни еЈ целовал мужчина!..
Так змеемудро скованная стальная цепь развалилась в том звене, которое
сработали из женского сердца.

--------
8

-- Чья там лысина сзади трЈтся?
-- Дитя моЈ, у меня всЈ-таки лирическое настроение. Давай потрепемся.
-- Вообще-то я занят.
-- Ну, ладно тебе -- занят!.. Я расстроился, Глебка. Сидел у этой
импровизированной немецкой Јлочки, заговорил что-то о своЈм блиндаже на
плацдарме северней Пултуска, и вот -- фронт! -- нахлынул фронт! -- и так
живо, так сладко... Слушай, в войне всЈ-таки есть много хорошего, а?
-- До тебя я это вычитал из немецких солдатских журналов, попадались
нам иногда: очищение души, Soldatentreue...
-- Мерзавец. Но если хочешь, в этом есть-таки рациональное зерно...
-- Нельзя себе этого разрешать. Даосская этика говорит: "Оружие --
орудие несчастья, а не благородства. Мудрый побеждает неохотно."
-- Что я слышу? Из скептиков ты уже записался в даосцы?
-- ЕщЈ не решено.
-- Сперва вспомнил я своих лучших фрицев -- как мы вместе с ними
составляли подписи к листовкам: мать, обнявшая детей, потом белокурая
плачущая Маргарита, это коронная была наша листовка, со стихотворным
текстом.
-- Я помню, я подбирал еЈ.
-- и тут сразу наплыло... Я тебе не рассказывал про {44} Милку? Она
была студентка ИнЯза, кончила в сорок первом и послали еЈ переводчицей в наш
отдел. Немного курносенькая, движения резкие.
-- Подожди, это та, которая вместе с тобой пошла принимать капитуляцию
Грауденца?
-- Ага-га! Удивительно тщеславная была девчЈнка, очень любила, чтоб еЈ
хвалили за работу (а ругать упаси боже) и представляли к орденам. Ты на
Северо-Западном помнишь вот здесь за Ловатью, если от Рахлиц на
Ново-Свинухово, поюжней Подцепочья -- лес?
-- Там много лесов.

Страницы: (281) :  <<  ... 17181920212223242526272829303132 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Воспоминания далеких дней моей юности, воспоминания о путешествиях пешком по дикому побережью Корнуэлла, о разговорах - в кухнях с земляными полами или среди плетенок для ловли раков - с бедняками, которые были стары, когда я была молода, слишком туманны, чтобы на них можно было положиться. Много лет спустя я провела три зимы в Сент-Айвс, но к этому времени старинный диалект помнили только старики на уединенных фермах среди вересковых равнин. Филологи, к трудам которых я обращалась, не всегда придерживались единого мнения о том, как лучше передать мягкие, певучие, редуцированные гласные корнуэльского наречия, или в том, насколько далеко распространились по каменным грядам некоторые девонские речевые формы. Весьма возможно, что кое в чем я ошиблась, но избежать этого риска было нельзя. Без их характерной речи мои рыбаки не принадлежали бы Корнуэллу, который я любила. Э. Л. В.
     Нью-Йорк, ноябрь 1944 г.
     Названием романа являются слова из фразы, с которой, по библейским преданиям, бог обратился к Моисею: "Не подходи сюда: сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая". Эти слова вспоминает перед смертью героиня романа Беатриса Телфорд.
     Эпиграф к роману взят из поэмы Джона Мильтона "Потерянный рай". В четвертой песне описывается, как Сатана, решив искусить человека, проник в рай, где жили Адам и Ева, и принял образ жабы. Расположившись около самого уха Евы, он старался вдохнуть в нее свой яд и затуманить ее мозг фантастическими видениями. Сатана надеялся возбудить в ней недовольство, беспокойные мысли, необузданные желания. Но в то время как Сатана приводил в исполнение свой замысел, один из посланных богом ангелов - Итуриэль - коснулся Сатаны копьем, и Сатана тотчас принял свой настоящий облик, так как прикосновение небесного оружия разоблачает всякий обман. Сатана вступил в спор с архангелом Гавриилом, после чего был вынужден удалиться...

Войнич Этель Лилиан (Ethel Lilian Voynich)   
«Сними обувь твою»