В круге первом (т.1)

Здесь он лишЈн был встречаться и беседовать с другими художниками. И
смотреть картины других. И по альбомам репродукций, просочившимся через
таможню, узнавать, как там и куда растЈт западная живопись.
А куда б она ни росла -- это никак не могло влиять и отношения не имело
к работе КондрашЈва-Иванова, потому что в магическом пятиугольнике, где всЈ
открывалось и создавалось, все пять вершин были заняты раз и навсегда: две
вершины -- рисунок и цвет, как мог увидеть только он, две вершины -- мировое
Добро и мировое Зло, а пятая -- сам художник.
Он не мог живыми ногами вернуться к тем пейзажам, которые когда-то
видел, и не мог руками воссоставить те натюрморты, но ко всем к ним и
особенно к истинным их цветам он прозрел в камерах, полутЈмных от
намордников, -- и теперь по памяти писал ненаписанные прежде натюрморты и
пейзажи.
Один из тех натюрмортов в соотношении египетского квадрата, четыре к
пяти (КондрашЈв первейшее значение придавал соотношению сторон) и сейчас
висел рядом с окном Мамурина. В половину его площади тут располагался
стоймя, ребром -- ярко-начищенный круглый медный поднос. Это был простой
поднос, но воспринимался он как доблестно горящий щит! И стоял рядом
темно-металлический кувшин, в мелких углубинах воронЈный -- не для вина,
скорей для свежей воды. А ещЈ по задней стене спадала жЈлто-золотая парча
(всеми оттенками жЈлтого особенно увлекался сейчас КондрашЈв) и
воспринималась как накидка Невидимого. Что-то было в сочетании этих трЈх
предметов, что передавало дух мужества и призывало не отступать. {362}
(Никто из полковников не брал этого натюрморта, настаивая таз
переставить плашмя и на него положить хотя бы разрезанный арбуз.)
КондрашЈв писал сразу несколько картин, оставляя и возвращаясь к ним
вновь. Ни одну из них он не довЈл до той ступени, которая даЈт мастеру
ощущение совершенства. Он даже не знал точно, существует ли такая ступень.
Он оставлял их тогда, когда уже переставал различать в них что-либо, когда
примелькивался его глаз. Он оставлял их тогда, когда с каждым возвратом всЈ
меньшими и меньшими крохами был способен их улучшить и даже замечал, что
портит, а не исправляет.
Он оставлял их -- отворачивал к стене, задЈргивал. Картины от него
отделялись, отдалялись, -- а когда он снова свеже взглядывал на них,
безнаградно и навсегда отдавая их висеть среди чванной роскоши, --
прощальный восторг пробивал художника. Пусть никто их не увидит больше, но
всЈ-таки он их написал!
... Уже полный внимания, Нержин стал рассматривать теперь последнюю
картину КондрашЈва.
Стылый ручей занимал главное в ней место. Куда тЈк ручей -- почти
нельзя было понять: он не тЈк вовсе, его поверхность была готова взяться
ледком.

Страницы: (281) :  <<  ... 238239240241242243244245246247248249250251252253 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Робинзон Крузо
страдал нехваткой воображения по сравнению с
Джонни Полом. Всех ребят из Четырнадцатого
округа по-прежнему осеняет некая аура. Они не
были изобретены или придуманы. Они были
настоящие. Имена их звенят золотыми монетами: Том
Фаулер, Джим Бакли, Мэтт Оуэн, Роб Рэмси, Харри
Мартин, Джонни Дани, не говоря уже об Эдди Карни
или великом Лестере Рирдоне. Вот, даже теперь,
произнося "Джонни Пол", я чувствую дурной
привкус во рту от этого сочетания имен двух
святых*. Джонни Пол был живым Одиссеем
Четырнадцатого округа; то, что позже он стал
водителем грузовика, не имеет значения.


До великих перемен никто, казалось, не
замечал, что улицы уродливы и грязны. Если
канализационные люки бывали открыты, ты затыкал
нос. Если сморкался -- находил в носовом платке не
нос, а сопли. Больше было внутреннего покоя,
умиротворенности. Имелись салун, бега,
велосипеды, верные женщины и скаковые лошади.
Жизнь еще двигалась неспешно. По крайней мере, в
Четырнадцатом округе. По утрам в воскресенье
никто не принаряжался. Если миссис Горман
спускалась в своем капоте, с непромытыми глазами,
поклониться священнику ("Доброе утро, святой
отец!" -- "Доброе утро, миссис Горман!"), то улица
бывала очищена от всех грехов. Пэт Маккэррен
носил в заднем кармане сюртука торчавший наружу
оттуда носовой платок; это выглядело мило и
весьма уместно, как и трилистник у него в петлице.
Пиво пенилось, и люди останавливались поболтать
друг с другом.



В мечтах я все возвращаюсь в
Четырнадцатый округ, как параноик возвращается к
своим навязчивым идеям. При мысли о
серо-стального цвета боевых кораблях на Военной
верфи они видятся мне лежащими там, в некоем
астрологическом измерении, где сам я оказываюсь
артиллеристом, химиком, торговцем взрывчаткой,
могильщиком,

________________

*
Имеются в виду два апостола; Иоанн (по-английски
Джон) и Павел (Пол) (прим...

Миллер Валентин Генри   
«Черная Весна»