В круге первом (т.1)

Наверху слева, из лесу, светло-серая лошадь вынесла всадника
в шлемовидном уборе и алом плаще. Лошадь не испугалась бездны, лишь
приподняла ногу в несделанном последнем шаге, готовая, по воле всадника, и
попятиться и перенестись -- ей по силам и крылато перенестись.
Но всадник не смотрел на бездну перед лошадью. Растерянный, изумлЈнный,
он смотрел туда, перед нами вдаль, где на всЈ верхнее пространство неба
разлилось {367} оранжево-золотистое сияние, исходящее то ли от Солнца, то ли
от чего-то ещЈ чище Солнца, скрытого от нас за замком. Вырастая из
уступчатой горы, сам в уступах и башенках, видимый и внизу сквозь
клиновидную щель и в разломе между скалами, папоротниками, деревьями,
игловидно поднимаясь на всю высоту картины до небесного зенита, -- не
чЈтко-реальный, но как бы сотканный из облаков, чуть колышистый, смутный и
всЈ же угадываемый в подробностях нездешнего совершенства, -- стоял в ореоле
невидимого сверх-Солнца сизый замок Святого Грааля.

--------
47

Звонок обеденного перерыва разнЈсся по всем закоулкам здания
семинарии-шарашки, достиг и отдалЈнной лестничной площадки.
Нержин поспешил на воздух.
Как ни ограничено было общее пространство прогулки, он любил
прокладывать себе дорожку, по которой не шли все, и как в камере, три шага
вперЈд и назад, но ходил один. Так добывал он себе на прогулках короткое
благо одиночества и самоустояния.
Пряча гражданский костюм под долгими полами своей безызносной
артиллерийской шинели (неснятие костюма вовремя было опасное нарушение
режима, и с прогулки могли прогнать -- а идти переодеваться было жалко
прогулочного времени), -- Нержин быстрыми шагами дошЈл и занял свою
протоптанную короткую дорожку от липы до липы, уже на самом краю дозволяемой
зоны, вблизи того забора, что выходил к архиерейскому кораблевидному дому.
Не хотелось дать себя расплескать в пустом разговоре.
Снежинки кружились всЈ такие же редкие, невесомые. Они не составляли
снега, но и не таяли, упав.
Нержин стал ходить почти ощупью, с запрокинутой к небу головой. От
глубоких вдохов тело всЈ заменялось внутри. А душа сливалась с покоем неба
-- даже вот такого мутного, зрелого снегом. {368}
Но тут окликнули его:
-- Глебка...
Нержин оглянулся. Тоже в старой офицерской шинели и зимней шапке (и он
был арестован с фронта зимой), не полностью выдвинувшись из-за ствола липы,
стоял Рубин. Перед другом-однокорытником он испытывал сейчас неловкость,
сознание некрасивого поступка: друг как бы ещЈ продолжал свидание с женой --
и в такую святую минуту приходилось его прерывать. Эту неловкость Рубин
выражал тем, что не вовсе выдвинулся из-за липы, а лишь на полбороды.
-- Глебка! Если я очень нарушаю настроение -- скажи, исчезну.

Страницы: (281) :  <<  ... 242243244245246247248249250251252253254255256257 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Ведь тогда, вскоре после мировой войны, для умонастроения
народов, в особенности побежденных, характерно было редкое
состояние нереальности и готовности преодолеть реальное, хотя и
должно сознаться, что действительные прорывы за пределы
действия законов природы, действительные предвосхищения
грядущего царства психократии совершались лишь в немногих
точках. Но наше тогдашнее плавание к Фамагусте через Лунное
море, под предводительством Альберта Великого, или открытие
Острова Бабочек в двенадцати линиях по ту сторону Дзипангу, или
высокоторжественное празднество на могиле Рюдигера-- все это
были подвиги и переживания, какие даются людям нашей эпохи и
нашей части света лишь однажды в жизни.
Уже здесь, как кажется, я наталкиваюсь на одно из
важнейших препятствий к моему повествованию. Те уровни бытия,
на которых совершались наши подвиги, те пласты душевной
реальности, которым они принадлежали, было бы сравнительно
нетрудно сделать доступными для читателя, если бы только
дозволено было ввести последнего в недра тайны Братства. Но
коль скоро это невозможно, многое, а может быть, и все
покажется читателю немыслимым и останется для него непонятным.
Однако нужно снова и снова отваживаться на парадокс, снова и
снова предпринимать невозможное...

Герман Гёссе (Hermann Hesse)   
«Паломничество в страну Востока»