В круге первом (т.1)

Следующая в ряду постель Люды была растерзана (Люда не так давно
встала), одеяло и простыня касались пола, зато поверх подушки и спинки
кровати было бережно разложено уже выглаженное голубое шЈлковое платье и
чулки. И персидский коврик висел над кроватью. Сама же Люда за столом громко
рассказывала историю ухаживания за ней некоего испанского поэта, вывезенного
с родины ещЈ мальчиком. Она подробно вспоминала ресторанную обстановку,
какой был оркестр, какие блюда, гарниры и пили что.
Утюг Оленьки был включЈн в патрон-"жулик" над столом и оттуда свисал
шнур. (Чтобы не расходовали электричества, утюги и плитки были на Стромынке
строго запрещены, розеток не ставили, а за "жуликами" охотилась вся
комендатура.) Оленька слушала Люду, посмеиваясь, но зорко занята была своей
глажкой. Жакет этот и юбка к нему были еЈ всЈ. Ей было бы легче прожечь
утюгом себе тело, чем этот костюм. Оленька жила на одну аспирантскую
стипендию, сидела на картошке и каше, если могла не доплатить в троллейбусе
двадцати копеек -- не доплачивала, стена у еЈ кровати была завешана
географической картой -- зато вот этот вечерний наряд был весь хорош,
никакой части его не приходилось стыдиться.
Муза, избыточно-полная, с грубоватыми чертами лица и в очках старше
своих тридцати лет, пыталась на сто- {382} ле, качаемом глажкой, и под этот
назойливый оскорбляющий еЈ рассказ писать письмо. Попросить другого
помолчать она вообще считала неделикатным. Останавливать же Люду было -- еЈ
распалять, она бы только сдерзила. Люда была новая у них, не аспирантка, а
приехала после финансового института на курсы политэкономов, да и
приехала-то больше для развлечения. Отец еЈ, генерал в отставке, много слал
ей из Воронежа.
Люда была первобытно убеждена, что во встречах и вообще в отношениях с
мужчинами состоит единственный смысл женской жизни. Но в сегодняшнем
рассказе она выделяла ещЈ особую пикантность. У себя в Воронеже уже бывшая
три месяца замужем и сходившаяся потом кой с какими другими мужчинами, Люда
сожалела, что девичество у неЈ прошло как-то слишком мельком. И вот с первых
же слов знакомства с испанским поэтом она разыгрывала начинающую, трепетала
и стыдилась малейшего прикосновения к плечу или локтю, а когда потрясЈнный
поэт вымолил у неЈ первый в еЈ жизни поцелуй, она содрогалась, переходила от
восторга к отчаянию и вдохновила поэта на стихотворение в двадцать четыре
строки, к сожалению не на русском.
Муза писала письмо своим глубоко-пожилым родителям в далЈкий
провинциальный город. Папа и мама еЈ до сих пор любили друг друга как
молодожЈны, и всякое утро, идя на работу, папа до самого угла всЈ
оборачивался и помахивал маме, а мама помахивала ему из форточки. И так же
любила их дочь, и привыкла писать им часто и подробно о каждом своЈм
переживании.

Страницы: (281) :  <<  ... 252253254255256257258259260261262263264265266267 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Ветра стекают в песню,
А песня канет в век.


2



Небо - как колокол,
Месяц - язык,
Мать моя - родина,
Я - большевик.

Ради вселенского
Братства людей
Радуюся песней я
Смерти твоей.

Крепкий и сильный,
На гибель твою
В колокол синий
Я месяцем бью.

Братья-миряне,
Вам моя песнь.
Слышу в тумане я
Светлую весть.


3



Вот она, вот голубица,
Севшая ветру на длань.
Снова зарею клубится
Мой луговой Иордань.

Славлю тебя, голубая,
Звездами вбитая высь.
Снова до отчего рая
Руки мои поднялись.

Вижу вас, злачные нивы,
С стадом буланых коней.
С дудкой пастушеской в ивах
Бродит апостол Андрей.

И, полная боли и гнева,
Там, на окрайне села,
Мати пречистая дева
Розгой стегает осла.


4



Братья мои, люди, люди!
Все мы, все когда-нибудь
В тех благих селеньях будем,
Где протоптан Млечный Путь.

Не жалейте же ушедших,
Уходящих каждый час, -
Там на ландышах расцветших
Лучше, чем в полях у нас.

Страж любви - судьба-мздоимец
Счастье пестует не век.
Кто сегодня был любимец -
Завтра нищий человек.


5



О новый, новый, новый,
Прорезавший тучи день!
Отроком солнцеголовым
Сядь ты ко мне под плетень.

Дай мне твои волосья
Гребнем луны расчесать.
Этим обычаем гостя
Мы научились встречать.

Древняя тень Маврикии
Родственна нашим холмам,
Дождиком в нивы златые
Нас посетил Авраам...

Есенин Сергей Александрович   
«Иорданская голубица»