В круге первом (т.1)

Мне говорили, что у него
другая где-то есть. И как бы не ребЈнок. Муза выглянула из ладоней:
-- Но Оля ничем не связана. Если он окажется такой -- она может
оставить его.
-- Как не связана! -- кривой улыбкой усмехнулась Даша. -- Какую же тебе
ещЈ связь...
-- Ну, ты всегда всЈ знаешь! Ну, откуда ты это можешь знать? --
возмутилась Муза.
-- Да чего ж тут знать, если она у них в доме ночевать остаЈтся?
-- О! Ничего! Ничего это ещЈ не доказывает! -- отвергла Муза.
-- А теперь только так. Иначе не удержишь. Девушки помолчали, каждая
при своЈм. {402}
Снег за окном усиливался. Там уже темнело.
Тихо переливалась вода в радиаторе под окном. Нестерпимо было подумать,
что воскресный вечер предстояло погибать в этой конуре.
Даше представился отвергнутый ею буфетчик, здоровый сильный мужчина.
Зачем уж так было его отталкивать? Ну, пусть бы в темноте сводил еЈ в
какой-нибудь клуб на окраине, где университетские не бывают. Потискал бы
где-нибудь у заборчика.
-- Музочка, пойдЈм в кино! -- попросила Даша.
-- А что идЈт?
-- "Индийская гробница".
-- Но ведь это -- чушь! Коммерческая чушь!
-- Да ведь в корпусе, рядом!
Муза не отзывалась.
-- Тоскливо же, ну!
-- Не пойду. Найди работу.
И вдруг опал электрический свет -- остался только багрово-тусклый
накалЈнный в лампочке волосок.
-- Ну, этого ещЈ...! -- простонала Даша. -- Фаза выпала. Повесишься
тут.
Муза сидела, как статуя.
Не шевелилась Надя на кровати.
-- Музочка, пойдЈм в кино!
Постучали в дверь.
Даша выглянула и вернулась:
-- Надюша! Щагов пришЈл. Встанешь?

--------
51

Надя долго рыдала и впивалась зубами в одеяло, чтобы перестать. Под
подушкой, надвинутой на голову, стало мокро.
Она была рада уйти куда-нибудь до поздней ночи из комнаты. Но некуда
было ей пойти в огромном городе Москве.
Уж не первый раз тут, в общежитии, еЈ хлестали такими словами:
свекровь! брюзга! монашенка! старая дева! Всего обиднее была
несправедливость этих слов. Ка- {403} кая она была раньше весЈлая!..
Но легко ли даЈтся пятый год лжи -- постоянной маски, от которой
вытягивается и сводит лицо, голос резчает, суждения становятся
бесчувственными? Может быть и вправду она сейчас -- невыносимая старая дева?
Так трудно судить о себе самой. В общежитии, где нельзя, как дома, топнуть
ножкой на маму -- в общежитии, среди равных, только и научаешься узнавать в
себе плохое.
Кроме Глеба уже никто-никто не может еЈ понять...
Но и Глеб тоже не может еЈ понять...
Ничего он ей не сказал -- как ей быть, как ей жить.
Только, что -- сроку конца не будет...
Под быстрыми уверенными ударами мужа оборвалось и рухнуло всЈ, чем она
каждый день себя крепила, поддерживала в своей вере, в своЈм ожидании, в
своей недоступности для других.

Страницы: (281) :  <<  ... 266267268269270271272273274275276277278279280281

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Он, как мне кажется,
вовсе не был недоброжелательным, скорее, я бы сказал, наоборот, но просто
он не выносил дураков.
Те, кто его знал, угадают у меня в III акте намек на изобретенную им
систему стенографии, с помощью которой он писал открытки и которую можно
изучить по руководству ценой в четыре шиллинга шесть пенсов, выпущенному
Кларендон Пресс. Именно такие открытки, о которых упоминает миссис Хигинс,
я и получал от Суита. Расшифровав звук, который кокни передал бы как
"зерр", а француз как "се", я затем писал Суиту, требуя с некоторой
запальчивостью разъяснить, что именно, черт его подери, он хотел сказать.
С безграничным презрением к моей тупости Суит отвечал, что он не только
хотел, но и сказал слово "результат" и что ни в одном из существующих на
земле языков нет другого слова, содержащего этот звук и имеющего смысл в
данном контексте. Думать, что менее квалифицированным смертным требуются
более подробные разъяснения - это уже было свыше суитовского терпения.
Задуман его Универсальный алфавит был для того, чтобы безупречно
изображать любой звук в языке, как гласный, так и согласный, держа при
этом руку под любым наиболее удобным углом и делая самые легкие и беглые
движения, какие нужны для написания не только "м" и "н", но также "у",
"л", "п" и "к". Однако неудачная идея использовать этот оригинальный и
вполне удобочитаемый алфавит еще и как стенографию превратила его в
суитовских руках в самую неразборчивую из криптограмм. Первоначальной
задачей Суита было снабдить исчерпывающим, аккуратным, удобочитаемым
шрифтом наш благородный, но плохо экипированный язык. Но Суита увело в
сторону презрение к популярной Питменовской системе стенографии, которую
он окрестил ямографией. Торжество Питмена было торжеством умелой
организации дела: еженедельная газета убеждала вас изучать систему
Питмена; вам предоставлялись дешевые пособия и сборники упражнений и
расшифровки стенограмм речей, а также школы, где опытные педагоги
натаскивали вас до необходимого уровня...

Шоу, Джордж Бернард (Shaw, George Bernard)   
«Пигмалион»