В круге первом (т.1)

Одного из них, широконосого лейтенанта Тюкина, в понедельник на
политучЈбе непременно должны были спрашивать, "кто такие друзья народа и как
они воюют с социал-демократами", почему на втором съезде надо было
размежеваться, и это правильно, на пятом объединиться, и это снова
правильно, а с шестого съезда опять всяк себе, и это опять-таки правильно.
НипочЈм бы Тюкин не стал читать с субботы, мало надеясь запомнить, но в
воскресенье после его дежурства намечали они с сестриным мужем крепко
заложить, в понедельник утром с опохмелу эта мура тем более в голову не
полезет, а парторг уже пенял Тюкину и грозил вызвать на бюро. Да главное-то
было не ответить, а представить конспект. За всю неделю Тюкин не выбрал
времени и сегодня весь день откладывал, а теперь, попросив товарища дежурить
пока без смены, приудобился в уголку при настольной лампе и выписывал из
"Краткого курса" к себе в тетрадь то одно место, то другое.
Верхнего света они ещЈ не успели зажечь. Горела дежурная лампа у
магнитофонов. Кучерявый лейтенант Кулешов с пухленьким подбородком сидел с
наушниками и скучал. ЕщЈ с утра заказывали покупки, а после обеда посольство
как заснуло, ни одного звонка.
Долго просидев так, Кулешов надумал посмотреть нарывы на левой ноге.
Эти нарывы вспыхивали всЈ новые и новые от неизвестных причин, их мазали
зелЈнкой, цинковой и стрептоцидовой мазью, но они не заживали, а расширялись
под струнами. Боль уже мешала при ходьбе. В клинике МГБ его уже назначили на
консультацию к профессору. А недавно Кулешов получил квартиру новую, и жена
ждала ребЈнка -- и такую складную жизнь эти нарывы отравляли. {16}
Кулешов совсем снял тугие наушники, давившие уши, перешЈл удобнее к
свету, засучил левую трубку брюк и кальсон и стал осторожно ощупывать и
обламывать края струпов. При надавливании их насачивалась бурая сукровица.
Так больно, что отдавалось в голову, это захватило его внимание. В первый
раз его прострельнуло от мысли, что здесь не нарывы, а... а... Какое-то
пришло на память где-то слышанное страшное слово: гангрена?.. и ещЈ
как-то...
Так он не сразу заметил, что катушки магнитофона бесшумно кружатся,
включЈнные автоматически. Не снимая обнажЈнной ноги с подставки, Кулешов
дотянулся до наушников, приложил к одному уху и услышал:
-- А откуда я знаю, что ви говорить правду?
-- А вы понимаете, чем я рискую?
-- Атомная бомба? А кто такой ви? Назовите ваш фамилия.
АТОМНАЯ БОМБА!!! Повинуясь порыву такому же бессознательному, как
схватиться за опору, падая, Кулешов вырвал штырь коммутатора, этим
разъединил телефоны -- и тут только сообразил, что вопреки инструкции, не
засЈк номера абонента.
Первое движение было -- обернуться. Тюкин строчил конспект и не видал
ничего.

Страницы: (281) : 123456789101112131415 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... По вечерам же, зимой и летом, он
приходил уже в темноте, редко заставая самого старшего сына
Семена, когда тот еще не спал. Перед тем как лечь спать, отец
обыкновенно лазал по полу на коленях между спящими детьми,
укрывал их получше гунями, гладил каждого по голове и не мог
выразить, что он их любит, что ему жалко их, он как бы просил у
них прощения за бедную жизнь; потом отец ложился около матери,
которая спала в один ряд с детьми тоже на полу, клал свои
холодные, занемевшие ноги на ее теплые и засыпал.
Утром, проснувшись, дети начинали плакать -- они хотели
есть, пить, и, кроме того, им было странно и непривычно жить, в
их теле что-нибудь постоянно болело, потому что там не
произошло еще окостенения. Один Семен не плакал, он молча
терпел свою нужду в пище и сначала заботился о братьях, а потом
уже доедал с матерью, что оставалось от меньших детей, или то,
что случайно испортилось и протухло, чтобы зря не выкидывать
еду. Мать уже давно жила, она не могла сильно мучиться, когда
хотела есть, но Семен тосковал до самого обеда. Катая братьев в
тележке, он шел печальный, потому что в нем болело сердце от
голода, он плакал и тихо скулил, чтобы забыться. Братья глядели
на него из тележки и тоже начинали кричать от страха, раз их
старший брат боится чего-то. Тогда Семен находил в выброшенной
печной золе кусочки древесного угля или отламывал известку от
стены флигеля и давал братьям; они принимались сосать и глотать
уголь и от жадности переставали кричать. Семен же закатывал
тележку с братьями за сарай, где между курником, плетнем и
стеной сарая рос лопух, лежали жестянки и житейский мусор, а
сам уходил на улицу. Там он ходил мимо чужих домов, ища
глазами, что валяется на земле. Больше всего он любил находить
огрызки яблок и морковь. Когда он находил их и ел, у него
слабело сердце от радости, он сразу смеялся и бежал поскорее
обратно к братьям, которые могли без него уползти из тележки
неизвестно куда и навеки пропасть...

Андрей Платонов   
«Семен»