В круге первом (т.1)

-- Ха-ха-ха! Смешно, господа, смешно! В каком веке мы живЈм?
-- Ну, тихо, Валентуля!
-- Простите, как вас зовут?
-- Лев Григорьич.
-- Вы сами тоже инженер?
-- Нет, я филолог.
-- Филолог? Здесь держат даже филологов?
-- Вы спросите, кого здесь не держат? Здесь математики, физики, химики,
инженеры-радисты, инженеры по телефонии, конструкторы, художники,
переводчики, переплЈтчики, даже одного геолога по ошибке завезли.
-- И что ж он делает?
-- Ничего, в фотолаборатории пристроился. Даже архитектор есть. Да
какой! -- самого Сталина домашний архитектор. Все дачи ему строил. Теперь с
нами сидит.
-- Лев! Ты выдаЈшь себя за материалиста, а пичкаешь людей духовной
пищей. Внимание, друзья! Когда вас поведут в столовую, -- там на последнем
столе у окна мы для вас составили тарелок десятка три. Рубайте от пуза,
только не лопните!
-- Большое вам спасибо, но зачем вы отрываете от себя?
-- Ничего не стоит. Кто ж нынче ест селЈдку мезенского засола и пшЈнную
кашу! Пошло.
-- Как вы сказали? ПшЈнная каша -- пошло? Да я пять лет пшЈнной каши не
видел!
-- Наверно, не пшЈнная, наверно магара?
-- Да вы с ума сошли -- магара! Попробовали б они нам магару! Мы б
им... {19}
-- А как сейчас на пересылках кормят?
-- На челябинской пересылке...
-- На челябинской-новой или челябинской-старой?
-- По вашему вопросу видно знатока. На новой...
-- Что там, по-прежнему ватер-клозеты на этажах экономят, а зэки
оправляются в параши и носят с третьего этажа?
-- По-прежнему.
-- Вы сказали -- шарашка. Что значит -- шарашка?
-- А по сколько хлеба здесь дают?
-- Кто ещЈ не ужинал? Вторая смена!
-- Хлеба белого по четыреста грамм, а чЈрный -- на столах.
-- Простите, как -- на столах ?
-- Ну так, на столах, нарезан, хочешь -- бери, хочешь -- не бери.
-- Простите, здесь что -- Европа, что ли?
-- Почему Европа? В Европе на столах белый, а не чЈрный.
-- Да, но за это маслице и за этот "Беломор" мы горбим по двенадцать и
по четырнадцать часов в сутки.
-- Гор-бите? Если за письменным столом сидите, то уже не горбите!
Горбит тот, кто киркой машет.
-- ЧЈрт знает, на этой шарашке сидишь, как в болоте -- от всей жизни
отрываешься. Вы слышали, господа? -- говорят, блатных прижали и даже на
Красной Пресне уже не курочат.
-- Масло сливочное профессорам по сорок грамм, инженерам по двадцать.
От каждого по способности, каждому по возможности.
-- Так вы работали на Днепрострое?
-- Да, я у Винтера работал. Я за этот Днепрогэс и сижу.
-- То есть, как?
-- А я, видите ли, продал его немцам.
-- Днепрогэс? Его же взорвали!
-- Ну и что ж, что взорвали? А я взорванный им же и продал.

Страницы: (281) : 123456789101112131415 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Вовсе нет, ты гордишься.
Андрокл. Чем, любимая?
Мегера. Всем. Тем, что превратил меня в рабыню, а себя в посмешище. Разве
это честно? Из-за твоих смиренных речей да повадок, словно ты и воды не
замутишь, люди прозвали меня ведьмой. Только потому, что на вид я
здоровая, крупная женщина, добродушная и немного вспыльчивая, а ты
вечно доводишь меня до поступков, о которых я потом сама сожалею, люди
говорят: "Бедняга, ну и собачья жизнь у него с этой женой!" Побыли бы
они в моей шкуре! Думаешь, я не знаю? Прекрасно знаю. Знаю! Знаю!
(Визжит.) Знаю!
Андрокл. Да, моя ненаглядная, я знаю, что ты знаешь.
Мегера. Так почему ты не относишься ко мне как положено, почему не хочешь
быть хорошим мужем?
Андрокл. Что я могу поделать, моя ненаглядная?
Мегера. Что можешь поделать? Ты можешь вспомнить о своем долге, вернуться к
домашнему очагу и друзьям, совершать жертвоприношения богам, как все
добропорядочные люди, а не подвергать нас травле за то, что мы грязные
богохульники, атеисты, о которых никто доброго слова не скажет.
Андрокл. Я не атеист, моя ненаглядная; я - христианин.
Мегера. Разве это не то же, только хуже в десять раз? Всем известно, что
христиане - последние из последних.
Андрокл. В точности как мы, моя ненаглядная.
Мегера. Говори о себе. Как ты смеешь сравнивать меня со всяким сбродом? У
моего отца был собственный трактир; будь проклят день, когда ты
появился впервые у нашей стойки.
Андрокл. Не спорю, я был привержен, моя ненаглядная. Но я бросил пить, когда
сделался христианином.
Мегера. Лучше бы оставался пьянчугой. Я могу простить человеку, что он
привержен к спиртному, это вполне естественно; что греха таить, я и
сама не прочь пропустить глоточек. Но я не могу перенести, что ты
привержен к христианству. И хуже того - ко всякому зверью. Как можно
держать дом в чистоте, если ты тащишь в него бродячих кошек и
потерявших хозяев дворняг и вообще разных "убогоньких" со всей округи?
Ты вырывал хлеб у меня изо рта, чтобы их накормить, сам знаешь,
вырывал, и не пытайся спорить...

Шоу, Джордж Бернард (Shaw, George Bernard)   
«Андрокл и лев»