В круге первом (т.2)

Они помутились в своЈм сознании от личной обиды, но начнись завтра
война с Америкой, и дай этим людям оружие -- они почти все поголовно забудут
свои разбитые жизни, простят свои мучения, пренебрегут горечью отторгнутых
семей -- и повалят самоотверженно защищать социализм, как сделал бы это и
Рубин. И, очевидно, так поступит в крутую минуту и Сологдин. И не может быть
иначе! Иначе они были бы псами и изменниками.
По острым режущим камням, с обломка на обломок, допрыгал их спор и до
этого.
-- Так какая же разница?! какая же разница?! Значит, бывший зэк,
просидевший ни за хрен, ни про хрен десять лет и повернувший оружие против
своих тюремщиков -- изменник родине! А немец, которого ты обработал и заслал
через линию фронта, немец, изменивший своему отечеству и присяге, --
передовой человек?
-- Да как ты можешь сравнивать?! -- изумлялся Рубин. -- Ведь объективно
мой немец за социализм, а твой зэк против социализма! Разве это сравнимые
вещи?
Если бы вещество наших глаз могло бы плавиться от жара выражаемого ими
чувства -- глаза Сологдина вытекли бы голубыми струйками, с такой
страстностью он вонзался в Рубина:
-- С вами разговаривать! Тридцать лет вы живЈте и {151} дышите этим
девизом, -- сгоряча сорвалось иностранное слово, но оно было хорошее,
рыцарское, -- "цель оправдывает средства", а спросить вас в лоб -- признаЈте
его? -- я уверен, что отречЈтесь! ОтречЈтесь!
-- Нет, почему же? -- с успокоительным холодком вдруг ответил Рубин. --
Лично для себя -- не принимаю, но если говорить в общественном смысле? За
всю историю человечества наша цель впервые столь высока, что мы можем и
сказать: она -- оправдывает средства, употреблЈнные для еЈ достижения.
-- Ах, вот даже как! -- увидев уязвимое рапире место, нанЈс Сологдин
моментальный звонкий удар. -- Так запомни: чем выше цель, тем выше должны
быть и средства! Вероломные средства уничтожают и самую цель!
-- То есть, как это -- вероломные? Чьи это -- вероломные! Может быть,
ты отрицаешь средства революционные?
-- Да разве у вас -- революция? У вас -- одно злодейство, кровь с
топора! Кто бы взялся составить только список убитых и расстрелянных? Мир бы
ужаснулся!
Нигде не задерживаясь, как ночной скорый, мимо полустанков, мимо
фонарей, то безлюдной степью, то сверкающим городом, проносился их спор по
тЈмным и светлым местам их памяти, и всЈ, что на мгновение выныривало --
бросало неверный свет или неразборчивый гул на неудержимое качение их
сцепленных мыслей.
-- Чтобы судить о стране, надо же хоть немножко еЈ знать! -- гневался
Рубин. -- А ты двенадцать лет киснешь по лагерям! А что ты видел раньше?
Патриаршьи Пруды? Или по воскресеньям выезжал в Коломенское?
-- Страну? Ты берЈшься судить о стране? -- кричал Сологдин, но
сдерживаясь до придавленного звука, как будто его душили.

Страницы: (271) :  <<  ... 9596979899100101102103104105106107108109110 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... По этим-то причинам и была организована школа для провокаторов. Политически натасканный шпик не растеряется ни на каком чешском митинге. Он первый предложит антиавстрийскую резолюцию, а потом гаркнет, как это делал полицейский комиссар Хум: "Ага, голубчики, попались!" Так возникла школа провокаторов в Праге. Там, разумеется, не вдавались в высокие материи, а выявляли и изучали те бунтарские чувства и замыслы, которые давно уже зреют в сердцах чешских граждан. В полиции была отведена специальная комната для занятий и вывешено расписание: "От 9 до 10. Изучение причин неизбежного развала Австро-Венгрии. От 10 до 11. Почему чехам не следует воевать против русских и сербов? От 11 до 12. Организация подпольных партий. От 12 до 1 ч. Наиболее распространенные оскорбления монарха и членов императорского дома, а также другие предосудительные слова и выражения. С 2 до 4. Общие основы провокаторского искусства и предварительное определение кары за недозволенные высказывания (в пределах от 2 до 15 лет тюрьмы)". Эта прекрасная программа еще больше понравилась агентам, когда на учебные пособия им выдали по пятьдесят крон. Для самых тупоголовых агентов устроили дополнительные вечерние занятия. Словом, все было организовано наилучшим образом. Занятия шли полным ходом. Полицейские агенты усердно штудировали дома свои записи, используя для этого каждую свободную минуту. В семье филера Брауна не знали, что и думать. Госпожа Браунова со слезами жаловалась соседям: - Право, не знаю, похоже, что мой Браун совсем спятил. Целый вечер перечитывает какие-то листки и кричит: "Итак, господа, после трехсот лет рабства пришло время решительных действий! Монархия - истукан на глиняных ногах; достаточно толкнуть его, и он рассыплется..." Я говорю ему: "Ты с ума сошел, мы же останемся без хлеба". А он как поглядит на меня да как зыкнет: "Молчи, дура, не суйся в политику!" И снова бегает по комнате, заглядывает в свою бумажку и бормочет: "Хватит! Довольно мы молчали, со времен Белой горы и по сегодняшний день! Я стрелять в русских не буду. И в сербов тоже не буду. Надеюсь, и вы, сударь? Разрешите представиться..." Ну, я, известно, хожу и реву. А он ругается, что я ему заниматься мешаю. "Брось,-говорю,-ты, Христа ради, все эти глупости, доведут они тебя до тюрьмы"...

Ярослав Гашек (Jaroslav Hasek)   
«Школа провокаторов»