В круге первом (т.2)

-- Посмотри, как ты залгался! всЈ на лжи! А вещаешь так, будто не
выпускал из рук распятия!..
-- Вот ты не захотел спорить о гордости в жизни человека, а тебе очень
бы надо гордости подзанять. Каждый год два раза суЈшь им просьбы о
помиловании...
-- ВрЈшь, не о помиловании, о пересмотре!
-- Тебе отказывают, а ты всЈ клянчишь. Ты как собачЈнка на цепи -- над
тобой силЈн, у кого в руках цепь.
-- А ты бы не клянчил? У тебя просто нет возможности получить свободу.
А то бы на брюхе пополз!
-- Никогда! -- затрясся Сологдин.
-- А я тебе говорю! Просто у тебя способностей не хватает отличиться!
Они истязали друг друга до измождения. Никак не мог бы сейчас
представить Иннокентий Володин, что имеет влияние на его судьбу нудный
изматывающий ночной спор двух арестантов в одиноком запертом здании на
окраине Москвы.
Оба хотели быть палачами, но были жертвами в этом споре, где спорили,
собственно, уже не они, потерявшие ведущие нити, -- а два истребительных
разноимЈнных потенциала.
Именно эти потенциалы они и ощущали друг в друге отчЈтливо, безошибочно
-- вчерашних или завтрашних слепых безумных победителей,
непробиваемо-бесчувственных к доводам рассудка, как эти тюремные стены.
-- Нет, ты скажи мне: если ты всегда так думал -- как ты мог вступить в
комсомол? -- почти рвал на себе {157} волосы Рубин.
И второй раз за полчаса Сологдин от крайнего раздражения раскрылся без
надобности:
-- А как мне было не вступить? Разве вы оставляли возможность не
вступить? Не был бы я комсомольцем -- как ушей бы мне не видать института!
Глину копать!
-- Так ты притворялся? Ты подло извивался!
-- Нет! Я просто шЈл на вас под закрытым забралом!
-- Так если будет война, -- у сражЈнного последней догадкою Рубина даже
сдавило грудь, -- и ты дотянешься до оружия...
Сологдин выпрямился, скрещая руки, и отстранился как от проказы:
-- Неужели ты думаешь -- я защищал бы вас?
-- Это -- кровью пахнет! -- сжал Рубин кулаки, волосатые у кистей.
Говорить дальше или даже душить, или даже бить друг друга кулаками --
всЈ было слишком слабо. После сказанного надо было хватать автоматы и
строчить, ибо только такой язык мог понять второй из них.
Но автоматов не было.
И они разошлись, задыхаясь -- Рубин с опущенной, Сологдин -- со
вскинутой головой.
Если раньше Сологдин мог колебаться, то теперь-то с наслаждением влепит
он удар этой своре: не давать им шифратора! не давать! Не катить же и тебе
их проклятой колесницы! Ведь потом не докажешь, как они были слабы и
бездарны! Нагалдят, нагудят, назвенят, что всЈ -- от закономерности, что
быть иначе не могло. Они свою историю пишут, не упускают! все внутренности в
ней переворачивают.

Страницы: (271) :  <<  ... 99100101102103104105106107108109110111112113114 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Дон Ариас

Ты вот что сделай, Дои Диего:
Отправься в тот ближайший дом
И расскажи там об Инфанте.
А впрочем... Оба мы пойдем
И отнесем туда Инфанта,
Он там спокойно отдохнет.

Дон Диего

Отлично.

Дон Ариас

Лишь бы жил Энрике,
Все остальное не в зачет.
(Уносят Инфанта.)


СЦЕНА 3-я
Зала в загородном доме Дона Гутиерре.
Донья Менсия, Хасинта.

Донья Менсия

Я с башни видела их ясно;
Лиц различить я не могла,
Но ясно видела, Хасинта,
Что там беда произошла.

Хасинта

А что?

Донья Менсия

Идут сюда толпою.

Хасинта

Как, все они идут сюда?


СЦЕНА 4-я
Дон Ариас и Дон Диего, они несут на руках Инфанта
и усаживают его в кресло. - Донья Менсия, Хасинта.

Дон Диего

Кровь короля настолько ценят
Во всех домах у благородных,
Что в этот дом без приглашенья
Теперь дерзаем мы войти...

Бальмонт Константин Дмитриевич   
«Переводы Кальдерона. Врач своей чести»