В круге первом (т.2)

В этом и был трагизм теперешней обстановки: били по морде -- и нельзя
было плакать! Душили средь бела дня -- и требовали, чтобы ты аплодировал
стоя!
Пробило сразу пять -- он не слышал половины.
Спать не только не хотелось -- уже и кровать начинала стеснять.
Очень осторожно, нога за ногой, Адам соскользнул с кровати, сунул ноги
в туфли. Беззвучно обойдя стоявший на дороге стул, он подошЈл к окну и
больше расклонил шЈлковые занавески.
О-о, сколько снегу нападало!
Прямо через двор был самый дальний запущенный угол Нескучного Сада --
овраг и крутые склоны его в снегу, поросшие торжественными убелЈнными
соснами. И {179} вдоль оконных переплЈтов извне тоже прилегли к стеклу
пушистые снежные откосики.
Но снегопад уже почти перешЈл.
Коленям было горячевато от подоконных радиаторов.
И ещЈ почему он не успевал в науке за последние годы: его задЈргали
заседаниями, бумажками. Каждый понедельник -- политучЈба, каждую пятницу --
техучЈба, два раза в месяц -- партсобрания, два раза -- заседания партбюро,
да ещЈ на два-три вечера в месяц вызывают в министерство, раз в месяц
специальное совещание о бдительности, ежемесячно составляй план научной
работы, ежемесячно посылай отчЈт о ней, раз в три месяца пиши зачем-то
характеристики на всех заключЈнных (работы -- на полный день). И ещЈ каждые
полчаса подчинЈнные подходят с накладными -- любой конденсаторишка величиной
с ириску, каждый метр провода и каждая радиолампа должны получить визу
начальника лаборатории, иначе их не выдадут со склада.
Ах, бросить бы всю эту волокиту и всю эту борьбу за первенство! --
посидеть бы самому над схемами, подержать в руках паяльник, да в зеленоватом
окошке электронного осциллографа поймать свою заветную кривую -- будешь
тогда беззаботно распевать "Буги-Вуги", как Прянчиков. В тридцать один год
какое бы это счастье! -- не чувствовать на себе гнетущих эполет, забыть о
внешней солидности, быть себе как мальчишка -- что-то строить, что-то
фантазировать.
Он сказал себе -- "как мальчишка" -- и по капризу памяти вспомнил себя
мальчишкой: с безжалостной ясностью в ночном мозгу всплыл глубоко забытый,
много лет не вспоминавшийся эпизод.
Двенадцатилетний Адам в пионерском галстуке, благородно-оскорблЈнный, с
дрожью в голосе стоял перед общешкольным пионерским собранием и обвинял, и
требовал изгнать из юных пионеров и из советской школы -- агента классового
врага. До него выступали Митька Штительман, Мишка Люксембург, и все они
изобличали соученика своего Олега Рождественского в антисемитизме, в
посещении церкви, в чуждом классовом происхождении, и бросали на подсудимого
трясущегося мальчика уничтожающие взоры. {180}
Кончались двадцатые годы, мальчики ещЈ жили политикой, стенгазетами,
самоуправлениями, диспутами.

Страницы: (271) :  <<  ... 114115116117118119120121122123124125126127128129 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

For five years so happily lived she
Much played the deft arms!
Fantasies, fantasies mid lilies,
Nobody disturbed them.

The flowers seek a place nearer to her,
(She seems tight in her new bed).
The flowers know: Little Katya
A golden heart had.




Epitaph


L.A.T.


ON THE GROUND
"Hid in the corner, you look so stubborn,
We wait for long. Say, you agree?"
"Ah, I don't know. Leave me, mother!
Leave me. It's all the same to me!"

IN THE GROUND
"Is not the breath of a tired chest heavy?
In tight grave it's always dark, you see?"
"Ah, I don't know. Leave me, people!
Leave me! It's all the same to me!"

OVER THE GROUND
"Did I love passionately with my heart, too?
Evil - did it so anger thee?"
"O my good God, I agree completely!
I'm tired. It's all the same to me!"




Lady with Camelias

Your whole way with shining evil's coal
Margaret, they all do bravely judge.
What's your fault? The body sinned as such,
Innocent you have retained your soul.

To all people it's the same, I know,
To all nodded with a blurry smile.
And with this sorrowful semi-smile
You have wept yourself long time ago.

Who will know? Whose hand will help along?
No exception to the rule, one thing entrances!
They eternally await embraces,
They eternally await, "I'm thirsty! Be my own!"

Day and night the bane of false confessions..
Day and night, tomorrow, and once more!
Spoke more eloquently than the word
Your dark glance, the martyr's dark expression.

The accursed ring is growing narrow,
On the goddess of the world avenges fate..
Smiling childishly, into your face
A young tender boy glances with sorrow.

The entire world is saved by love!
In but her salvation and defense is...

Цветаева Марина Ивановна   
«The Best of Marina Tsvetayeva (translated by Ilya Shambat)»