В круге первом (т.2)

Так КлыкачЈв скорее и ближе всех узнал нового парторга. С его
язвительного языка "молодые" стали звать парторга "Пастух". Но именно
благодаря КлыкачЈву отношения с Пастухом у "молодых" сложились неплохие. Они
быстро поняли, что им гораздо удобнее иметь парторгом не открыто своего
человека, а постороннего беспристрастного законника.
А Степанов был законник! Если ему говорили, что кого-то жаль, что к
кому-то не надо проявлять всей строгости закона, но проявить снисхождение,
-- борозда боли прорезала лоб Степанова, увышенный отсутствием волос на
темени, плечи же Степанова сутулились, как бы ещЈ под новой тяжестью. Но,
сжигаемый пламенным убеждением, он находил в себе силы распрямиться и резко
повернуться к одному и к другому собеседнику, отчего беленькие квадратики --
отражения окон, метались на свинцовых стЈклах его очков:
-- Товарищи! Товарищи! Что я слышу? Да как у вас поворачивается язык?
Запомните: поддерживай закон всегда! поддерживай закон, как бы тебе ни было
тяжело!! поддерживай закон из последних сил!! -- и только так, и только этим
ты в действительности поможешь тому, ради кого собирался закон нарушить!
Потому что {214} закон именно так составлен, чтобы служить обществу и
человеку, а мы этого часто не понимаем и по слепости хотим закон обойти!
Со своей стороны и Степанов был доволен "молодыми" с их тяготением к
партийным собраниям и партийной критике. В них он видел ядро того здорового
коллектива, который он старался создавать на каждом новом месте своей
работы. Если коллектив не открывал руководству нарушителей закона из своей
среды, если коллектив отмалчивался на собраниях -- такой коллектив Степанов
с полным основанием считал нездоровым. Если же коллектив всем скопом
набрасывался на одного своего члена и именно на того, на кого указывал
партком, -- такой коллектив по понятиям людей и выше Степанова был здоровый.
У Степанова много было таких установившихся понятий, с которых сойти
ему было невозможно. Например, он не представлял себе собрания без принятия
в его конце громовой резолюции, бичующей отдельных членов коллектива и
мобилизующей весь коллектив на новые производственные победы. Особенно он
любил за это "открытые" партсобрания, куда в добровольно-обязательном
порядке являлись и все беспартийные, и где можно было вдребезги разносить
их, они же не имели права защищаться и голосовать. Если же перед
голосованием раздавались обиженные или даже возмущЈнные голоса: "Что это?
Собрание? Или суд?",
-- Позвольте, товарищи, позвольте! -- властно прерывал Степанов любого
выступавшего или даже председателя собрания.

Страницы: (271) :  <<  ... 138139140141142143144145146147148149150151152153 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Но осень трезвая идет.
И, тяжко нагружен,
Поник под бременем забот,
Согнулся старый Джон.

Настало время помирать -
Зима недалека.
И тут-то недруги опять
Взялись за старика.

Его свалил горбатый нож
Одним ударом с ног,
И, как бродягу на правеж,
Везут его на ток.

Дубасить Джона принялись
Злодеи поутру.
Потом, подбрасывая ввысь,
Кружили на ветру.

Он был в колодец погружен,
На сумрачное дно.
Но и в воде не тонет Джон
Ячменное Зерно.

Не пощадив его костей,
Швырнули их в костер,
А сердце мельник меж камней
Безжалостно растер.

Бушует кровь его в котле,
Под обручем бурлит,
Вскипает в кружках на столе
И души веселит.

Недаром был покойный Джон
При жизни молодец, -
Отвагу подымает он
Со дна людских сердец.

Он гонит вон из головы
Докучный рой забот.
За кружкой сердце у вдовы
От радости поет...

Так пусть же до конца времен
Не высыхает дно
В бочонке, где клокочет Джон
Ячменное Зерно!


СТАРАЯ ДРУЖБА

Забыть ли старую любовь
И не грустить о ней?..

Бёрнс Роберт (Burns Robert)   
«Роберт Бёрнс в переводах Маршака»