В круге первом (т.2)

Все условия для таких занятий у Яконова были. Он владел двумя языками,
и иностранное радио наперебой предлагало ему информацию. Иностранные журналы
первым в Союзе получало МГБ и по своим институтам рассылало без цензуры
технические и военные. А они все любили тиснуть статейку о политике, о
будущей глобальной войне, о будущем политическом устройстве планеты.
Вращаясь среди видных гебистов, Яконов нет-нет да и слышал подробности, не
доступные печати. Не брезговал он и переводными книгами о дипломатии, о
разведке. И ещЈ у него была собственная голова с отточенными мыслями. Его
игра в Шахматы в том и состояла, что он из качалки следил за партией
Восток-Запад и по делаемым ходам пытался угадать будущие.
За кого же был он? Душою -- за Запад. Но он вер- {222} но знал
победителя и не ставил ни фишки против него: победителем будет Советский
Союз. Яконов понял это ещЈ после поездки в Европу в 1927 году. Запад был
обречЈн именно потому, что хорошо жил -- и не имел воли рисковать жизнью,
чтоб эту жизнь отстоять. И виднейшие мыслители и деятели Запада, оправдывая
перед собой эту нерешительность, эту жажду оттяжки боя -- обманывали себя
верою в пустые звуки обещаний Востока, в самоулучшение Востока, в его
светлую идейность. ВсЈ, что не подходило под эту схему, они отметали как
клевету или как черты временные.
Здесь был общий мировой закон: побеждает тот, кто жесточе. В этом, к
сожалению, вся история и все пророки.
Рано в молодости подхватил Антон и усвоил ходячую фразу: "все люди --
сволочи". И сколько жил он потом -- истина эта лишь подтверждалась и
подтверждалась. И чем прочней он в ней укоренялся, тем больше он находил ей
доказательств, и тем легче ему становилось жить. Ибо если все люди --
сволочи, то никогда не надо делать "для людей", а только для себя. И
никакого нет "общественного алтаря", и никто не смеет спрашивать с нас
жертв. И всЈ это очень давно и очень просто выражено самим народом: "своя
рубаха ближе к телу".
Поэтому блюстители анкет и душ напрасно опасались его прошлого.
Размышляя над жизнью, Яконов понял: в тюрьму попадают лишь те, у которых в
какой-то момент не хватило ума. Настоящие умники предусмотрят, извернутся,
но всегда уцелеют на воле. Зачем же существование наше, данное нам лишь
покуда мы дышим -- проводить за решЈткой? Нет! Яконов не для видимости
только, но и внутренне отрЈкся от мира зэков. ЧетырЈх просторных комнат с
балконом и семи тысяч в месяц он не получил бы из других рук или получил бы
не сразу. Власть причинила ему зло, она была взбалмошна, бездарна, жестока
-- но в жестокости и была ведь сила, еЈ вернейшее проявление!
И не имея возможности совсем забросить службу, Яконов готовился
вступить в коммунистическую партию, как только (если) примут.

Страницы: (271) :  <<  ... 144145146147148149150151152153154155156157158159 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Квадратная
башня, главная цитадель замка, сооружена была еще при герцогах Нормандских
[Нормандия была самостоятельным герцогством в X-XI веках]. Затем к суровой
твердыне стали присоединяться башенки с изящными зубцами, с резными
оконницами, и вся эта резьба по камню с годами плодилась и умножалась.
Наконец, длинная галерея с готическими окнами, построенная в конце
царствования Людовика XII и в начале правления Франциска I [Людовик XII -
король Франции (1498-1515); Франциск I - король Франции (1515-1547), отец
Генриха II (1547-1559)], завершила собою многовековое нагромождение.
Но вот путники наши подошли к главным воротам.
Странная вещь! Вот уже пятнадцать лет у этого великолепного замка не
было владельца. Старый управляющий все еще взимал арендную плату, а слуги,
уже постаревшие, все еще поддерживали порядок в замке, каждое утро отпирая
ворота, словно в ожидании прихода хозяина, и каждый вечер их запирая, словно
хозяин отложил свое возвращение до утра.
Управляющий принял обоих посетителей с тем дружелюбием, с каким
относились все к этой женщине, и с тем почтением, какое все, по-видимому,
питали к этому юноше.
- Господин Элио, - обратилась к нему женщина, - не позволите ли вы нам
войти в замок? Мне нужно кое-что сказать господину Габриэлю, - показала она
на юношу, - а сказать ему это я могу только в парадном зале.
- Какие могут быть разговоры, госпожа Алоиза! Конечно, входите, -
сказал Элио, - и где угодно скажите молодому господину все, что у вас на
сердце.
Они миновали караульную, прошли по галерее и вошли наконец в парадный
зал.
Он был обставлен точно так же, как и в тот день, когда его покинул
последний владелец. Но в этот зал, где некогда собиралась вся нормандская
знать, уже пятнадцать лет никто не входил, кроме слуг.
Вот в него-то и вошел не без волнения Габриэль (читатель, надеемся, не
забыл, что так назвала женщина молодого человека)...

Дюма Александр (Alexandre Dumas)   
«Две Дианы»