В круге первом (т.2)

Письмо
выдавалось откровенно распечатанным, в нЈм была убита последняя интимность
мысли, летящей от родного к родному. Письмо, прошедшее многие руки,
расхватанное на цитаты в досье, получившее внутри себя чЈрную размазанную
печать цензуры, -- теряло ничтожный личный смысл и приобретало важное
значение государственного документа. (На иных шарашках это понимали
настолько хорошо, что вообще не отдавали письма арестанту, а разрешали ему
лишь прочесть его, редко дважды, в кабинете у кума и отбирали в конце письма
расписку о прочтении; если же, читая письмо жены или матери, зэк пытался
сделать выписки для памяти, -- это вызывало подозрение, как если б он
покушался скопировать документы Генерального Штаба. На присылаемых из дому
фотографиях тамошний зэк тоже расписывался, что их смотрел, -- и их
подшивали в его тюремное дело.)
Итак, список был вывешен -- и становились в очередь за письмами. ЕщЈ
становились в очередь те, кто хотел не получить, а отправить своЈ письмо за
декабрь -- его {231} тоже полагалось сдать лично в руки куму. Под видом всех
этих операций майор Мышин имел возможность беспрепятственно беседовать со
стукачами и вызывать их вне графика. Но дабы не было явно, с кем он беседует
дольше, тюремный кум иногда задерживал в кабинете и честных зэ-ков, сбивая
остальных с толку.
Так в очереди подозревали друг друга "а иногда и знали точно, кто
закладывает их жизни, но заискивающе улыбались им, чтобы не рассердить.
Хотя советское тюрьмоведение и не опиралось прямо на опыт Катона
Старшего, но верно следовало его завету: не допускать, чтобы рабы жили между
собою слишком дружно.
По обеденному звонку взбежав из подвала во двор, зэки пересекали его,
неодетые и без шапок, при сыром нехолодном ветре и шмыгали в дверь тюремного
штаба. Из-за того, что утром был объявлен новый порядок переписки, очередь
собралась особенно большая -- человек сорок, и в коридоре не помещалась.
Помощник дежурного, шебутной старшина, ретиво распоряжался во всю силу
своего пышущего здоровья. Он отсчитал двадцать пять человек, остальным велел
гулять и прийти в ужинный перерыв, запущенных же в коридор разместил вдоль
стенки поодаль от кабинетов начальства и сам всЈ время ходил по проходу,
наблюдая порядок. Очередной зэк миновал несколько дверей, стучался в кабинет
майора Мышина и, получив разрешение, вступал. По его возврату пускался
другой. Весь обеденный перерыв шебутной старшина руководил движением.
Как ни домогался Спиридон с утра получить письмо, Мышин твердо сказал
ему, что будет выдавать в перерыв, когда и всем. Но за полчаса до обеда
Спиридона вызвал к себе на допрос майор Шикин. Спиридону бы дать требуемые
показания, признаться во всЈм -- и он, глядишь, успел бы получить письмо. Но
он запирался, упорствовал -- и майор Шикин не мог отпустить его в таком
нераскаянном виде.

Страницы: (271) :  <<  ... 150151152153154155156157158159160161162163164165 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... О первой посылке утверждалось, что она явствует из слов Комментатора
в толковании третьей книги "О душе"; вторая, или меньшая, посылка
доказывалась на основании опыта моряков, которые, находясь в море, видят
горы ниже себя; и они доказывают, ссылаясь на то, что видят эти горы,
поднявшись на мачту, с палубы же корабля не видят, а это, надо полагать,
происходит оттого, что земля значительно ниже и не достигает хребта моря.
В-четвертых, аргументировалось так: если бы земля не была ниже воды,
она была бы совершенно безводной, разумеется в открытой своей части, о
которой вопрос ставится; и тогда не было бы ни источников, ни рек, ни озер;
противоположное этому мы наблюдаем; потому истинным является суждение,
противоположное тому, из которого этот вывод следовал, то есть вода выше
земли. Следствие доказывалось на основании того, что вода естественно
перемещается книзу, и так как море есть начало всех вод (что является из
слов Философа в его "Метеорах"), то, если бы море не было выше, чем земля,
вода не двигалась бы к этой земле, коль скоро при всяком естественном
движении воды исходное начало движения должно находиться выше.
Далее аргументировалось в-пятых: вода явно наиболее следует движению
Луны, что видно из прилива и отлива моря; поскольку, стало быть, круг Луны
эксцентричен, представляется разумным, чтобы вода в своей сфере подражала
эксцентричности круга Луны и, следовательно, сама была эксцентричной; и, так
как этого не может быть иначе как при условии, что она выше земли (это было
показано в первом доводе), следует то же самое, что и раньше.
Таким образом, основываясь на этих доводах и не помышляя о других, они
пытаются доказать, что их мнение истинное, то есть мнение тех, кто полагает,
будто воды выше открытой, или обитаемой, части земли, хотя о противном
свидетельствуют и чувства и разум. Ведь, основываясь на чувствах, мы видим,
что по всей земле реки стекают как в южное, так и в северное море, как в
море восточное, так и в море западное, чего не было бы, если бы начала рек и
протяжение их русл не находилось выше поверхности моря...

Данте Алигьери (Dante Alighieri)   
«Вопрос о воде и земле_ Dubia»