В круге первом (т.2)

Никто же не мог знать.
Но в обычных взглядах и звуках голоса других людей он почерпнул
бодрости. Он попросил девушку принести ему чая погорячей и покрепче и с
наслаждением выпил два стакана. Этим ещЈ подбодрился.
А всЈ-таки не было сил пробиваться к шефу и узнавать...
Покончить с собой -- это была бы простая мера благоразумия, это было
просто чувство самосохранения, жалость к самому себе. Но если наверняка
знать, что арестуют.
А если нет?
Вдруг позвонил телефон. Иннокентий вздрогнул, сердце его -- не сразу,
потом -- слышно-слышно застучало.
А оказалось -- Дотти, еЈ удивительно-музыкальный по телефону голос. Она
говорила с вернувшимися правами жены. Спрашивала, как дела, и предлагала
вечером сходить куда-нибудь.
И снова Иннокентий ощутил к ней теплоту и благодарность. Плохая-не
плохая жена, а ближе всех!
Об отмене своего назначения он не сказал. Но он представил себе, как
вечером в театре будет в полной безопасности -- ведь не арестуют же прямо
при всех в зрительном зале!
-- Ну, возьми на что-нибудь весЈленькое, -- сказал Иннокентий.
-- В оперетту, что ли? -- спрашивала Дотти. -- "Аку- {269} лина"
какая-то. А так нигде ничего нет. В ЦТКА на малой сцене "Закон Ликурга",
премьера, на большой -- "Голос Америки". Во МХАТе -- "Незабываемый".
-- "Закон Ликурга" звучит слишком заманчиво. Красиво называют всегда
самые плохие пьесы. Бери уж на "Акулину", ладно. А потом закатимся в
ресторан.
-- О кэй! о кэй! -- смеялась и радовалась Дотти в телефон.
(Всю ночь там пробыть, чтоб дома не нашли! Ведь они приходят ночами!)
Постепенно токи воли возвращались в Иннокентия. Ну, хорошо, допустим,
на него есть подозрение. Но ведь Щевронок и Заварзин -- те прямо связаны со
всеми подробностями, на них подозрение должно упасть ещЈ раньше. Подозрение
-- это ещЈ не доказательство!
Хорошо, допустим -- арест угрожает. Но помешать этому -- способов нет.
Прятать? Нечего. Так о чЈм заботиться?
Он уже имел силу прохаживаться и размышлять.
Ну, что ж, даже если арестуют. Может быть не сегодня и даже не на этой
неделе. Перестать ли из-за этого жить? Или наоборот, последние дни --
наслаждаться ожесточЈнно?
И почему он так перепугался? ЧЈрт возьми, так остроумно вчера вечером
защищал Эпикура -- отчего ж не воспользуется им сам? Там, кажется, есть
неглупые мысли.
Заодно думая, что надо просмотреть записные книжки, нет ли в них чего
уничтожить, и вспоминая, что в старую книжку, кажется, выписывал когда-то из
Эпикура, он стал листать еЈ, отодвинув отчЈт экспертов. И нашЈл:
"Внутренние чувства удовольствия и неудовольствия суть высшие критерии
добра и зла."
Рассеянному уму Иннокентия эта мысль не поддалась. Он прочЈл дальше:
"Следует знать, что бессмертия нет.

Страницы: (271) :  <<  ... 176177178179180181182183184185186187188189190191 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Поверьте мне, я загрущу
Тогда, обманутый мечтами
О сладостном союзе с вами,
Я небо плачем возмущу
И землю орошу слезами.
Покину только я Мадрид,
Как уж дон Педро, без сомненья,
Свой замысел осуществит,
И с отчего благословенья
Вас Гименей соединит...
И так же, как мертвец, сеньора,
Не сможет защитить себя
От оскорбителя и вора,
Не защищу себя и я,
Коль с вами разлучусь я скоро.

Донья Анна

Я, может, с виду холодна,
Но ваш отъезд тому виною.
Дон Фелис, я потрясена!
Ведь вы, я все теперь открою,
Меня увозите с собою.
Огонь всех чувств моих потух,
Во мне уже нет больше силы;
Все, все мое у вас, мой милый:
Глаза, дыханье, руки, слух...
Я дух теперь, бесплотный дух!
Желания любви моей,
Ее страданья и томленье
Разлука обострит сильней:
Чем дальше свет ваш, тем длинней
Падет на сердце тень сомненья.
Словами убеждать - искусство.....

Вега Карпио, Лопе Феликс де (Vega Carpio, Lope Felix de)   
«Крестьянка из Хетафе»