В круге первом (т.2)

Бессмертия нет -- и поэтому смерть
для нас -- не зло, она просто нас не касается: пока существуем мы -- смерти
нет, а когда смерть наступит -- нет нас."
А это здорово, -- откинулся Иннокентий. -- И кто это, кто это совсем
недавно говорил то же самое? Ах, {270} этот парень-фронтовик, вчера на
вечере.
Иннокентий представил себе Сад в Афинах, семидесятилетнего смуглого
Эпикура в тунике, поучающего с мраморных ступеней -- а себя перед ним в
современном костюме, как-нибудь по-американски развязно сидящим на тумбе.
"Вера в бессмертие родилась из жажды ненасытных людей, безрассудно
пользующихся временем, которое природа отпустила нам. Но мудрый найдЈт это
время достаточным, чтобы обойти весь круг достижимых наслаждений, а когда
наступит пора смерти -- насыщенному отойти от стола жизни, освобождая место
другим гостям. Для мудрого достаточно одной человеческой жизни, а глупый не
будет знать, что ему делать и с вечностью."
Блестяще сказано! Но вот беда: если не природа оттаскивает тебя в
семьдесят лет от стола, а МГБ, и -- тридцатилетнего?..
"Не должно бояться телесных страданий. Кто знает предел страдания, тот
предохранЈн от страха. Продолжительное страдание -- всегда незначительно,
сильное -- непродолжительно. Мудрый не утратит душевного покоя даже во время
пытки. Память вернЈт ему его прежние чувственные и духовные удовольствия и,
вопреки сегодняшнему телесному страданию, восстановит равновесие души."
Иннокентий стал угрюмо ходить по кабинету.
Да, вот чего он боялся -- не смерти совсем. Но что, если арестуют,
будут мучить тело.
Эпикур же говорит, что можно победить пытку? О, если бы такая
твЈрдость!
Но не находил он еЈ в себе.
А умереть? Не жалко бы и умереть, если бы люди узнали, что был такой
гражданин мира и спасал их от атомной войны.
Атомная бомба у коммунистов -- и планета погибла.
В подземельи застрелят как собаку, а "дело" запрут за тысячью замков.
Иннокентий запрокинул голову, как птица запрокидывает, чтобы вода через
напряжЈнное горло прошла в грудь.
Да нет, если б о нЈм объявили -- ему не легче было {271} бы, а жутче:
мы уже в той темноте, что не отличаем изменников от друзей. Кто князь
Курбский? -- изменник. Кто Грозный? -- родной отец.
Только тот Курбский ушЈл от своего Грозного, а Иннокентий не успел.
Если бы объявили -- соотечественники с наслаждением побили бы его
камнями! Кто бы понял его? -- хорошо, если тысяча человек на двести
миллионов.

Страницы: (271) :  <<  ... 177178179180181182183184185186187188189190191192 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Чеснок -- яблочку
Неровня.
Аю-раюшки
Раевна.

Речка -- зыбь,
Речка -- рябь,
Рукой -- рыбоньки
Не лапь...

Не то на кривь,
Не то на бок,
Раю-радужный
Кораблик.

Речка -- хлип,
Рыбка -- плеск.
От всей рыбоньки --
Лишь хвост.

Уж и странствьице --
Любота для глаз!
Шемаханские
Паруса у нас!

(Что за дурость-така-соплячество
Башкой русою в юбки прятаться?)

Райской слюночкой
Между прочих рек
Слыву, -- вьюношам
Слаще, бают, пет.

(Шепоточки-мои-смеюнчики,
Сладкослюнчаты, сладкострунчаты!)

Как за те шепота --
Брыком-ревом душа,
Как за те шепота --
Турьим рогом башка!

На корме вороные голуби
В ползобочка воркуют до-люби:

Про ребра, про десны,
Голодную весну,
Про лен-тот -- нечесан,
Поклон-тот -- непослан.

А на што нам лен,
Зелена башка?
Твой земной поклон --
В широки шелка:

Кланяйся,
Кланяйся!

Под расчесочку
Подставляй ленок,
Чтоб и спросыпу
Не сказал сынок:

К мамоньке,
К маменьке!

Река -- радужну
Широту струит.
Видишь -- матушка
На лужку стоит:

Кланяйся,
Кланяйся!

Еще кланяйся
На восток-ковыль.
Волеваньице,
Дорогая быль --

С памяти!
С памяти!

Ой! -- Молния!
Ой! -- Жжет!
Но -- молния:
Конь -- ржет!

Раз -- на ноги,
Два -- за. косы,
Три -- славу петь.
Ан --

Ни косы-ни руна,
Ни реки-ни челна,
Две вожжи,
Ямщичок, жги!

Красен тот конь,
Как на иконе...

Цветаева Марина Ивановна   
«Переулочки»