В круге первом (т.2)

.. творчески перенять. Ну, и чтоб в обращении аппарат
был попроще. Наши агенты не такие умные, как вы. А второе вот что. Второе
вам, наверно, раз плюнуть, а нам -- позарез нужно. Простой фотоаппаратик,
только такой манЈхонький, чтоб его в дверные косяки вделывать. И он бы
автоматически, как только дверь открывается, фотографировал бы, кто через
дверь проходит. Хотя бы днЈм, ну, и при электричестве. В темноте уж не надо,
ладно. Такой бы аппаратик нам тоже в серийное производство запустить. Ну,
как? ВозьмЈтесь?
Суженным худощавым лицом Герасимович был обЈрнут к окнам и не смотрел
на генерал-майора.
В словаре Фомы Гурьяновича не было слова "скорбный". Поэтому он не мог
бы назвать, что за выражение установилось на лице Герасимовича.
Да он и не собирался называть. Он ждал ответа.
Это было исполнение молитвы Наташи!..
ЕЈ иссушенное лицо со стеклянно-застылыми слезами стояло перед
Илларионом.
Впервые за много лет возврат домой своей доступностью, близостью,
теплотой обнял сердце.
А сделать надо было только то, что БобЈр: вместо себя посадить за
решЈтку сотню-две доверчивых лопоухих вольняшек. {279}
ЗатруднЈнно, с препинанием Герасимович спросил:
-- А на телевидении... нельзя бы остаться?
-- Вы отказываетесь?! -- изумился и нахмурился Осколупов. Его лицо
особенно легко переходило к выражению сердитости. -- По какой же причине?
Все законы жестокой страны зэков говорили Герасимовичу, что
преуспевающих, близоруких, не тЈртых, не битых вольняшек жалеть было бы так
же странно, как не резать на сало свиней. У вольняшек не было бессмертной
души, добываемой зэками в их бесконечных сроках, вольняшки жадно и неумело
пользовались отпущенной им свободой, они погрязли в маленьких замыслах,
суетных поступках.
А Наташа была подруга всей жизни. Наташа ждала его второй срок.
Беспомощный комочек, она была на пороге угасания, а с ней угаснет и жизнь
Иллариона.
-- Зачем -- причины? Не могу. Не справлюсь, -- очень тихо, очень слабо
ответил Герасимович.
Яконов, до этого рассеянный, с любопытством и вниманием взглянул на
Герасимовича. Это кажется был ещЈ один случай, претендующий на
иррациональность. Но всемирный закон "своя рубаха ближе к телу" не мог не
сработать и здесь.
-- Вы просто отвыкли от серьЈзных заданий, оттого и робеете, -- убеждал
Осколупов. -- Кто ж, как не вы? Хорошо, я вам дам подумать.
Герасимович небольшою рукой подпЈр лоб и молчал.
Конечно, это не была атомная бомба. Это была по мировой жизни --
крохотность незамечаемая.
-- Но о чЈм вам думать? Это прямо по вашей специальности!
Ах, можно было смолчать! Можно было темнить. Как заведено у зэков,
можно было принять задание, а потом тянуть резину, не делать.

Страницы: (271) :  <<  ... 183184185186187188189190191192193194195196197198 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... И как загадочный старик был
одет в затасканное белье хорошего качества, а под тщательно застегнутым
плащом скрывал что-то блестящее, бриллианты и кинжал, так Эдгар По в своей
искаженной жизни всегда оставался прекрасным демоном, и над его творчеством
никогда не погаснет изумрудное сияние Люцифера.
Это была планета без орбиты, как его назвали враги, думая унизить
поэта, которого они возвеличили таким названием, сразу указывающим, что это
- душа исключительная, следующая в мире своими необычными путями и горящая
не бледным сияньем полуспящих звезд, а ярким, особым блеском кометы. Эдгар
По был из расы причудливых изобретателей нового. Идя по дороге, которую мы
как будто уже давно знаем, он вдруг заставляет нас обратиться к каким-то
неожиданным поворотам и открывает не только уголки, но и огромные равнины,
которых раньше не касался наш взгляд, заставляет нас дышать запахом трав, до
тех пор никогда нами не виданных и, однако же, странно напоминающих нашей
душе о чем-то бывшем очень давно, случившемся с нами где-то не здесь. И след
от такого чувства остается в душе надолго, пробуждая или пересоздавая в ней
какие-то скрытые способности, так что после прочтения той или другой
необыкновенной страницы, написанной безумным Эдгаром, мы смотрим на самые
повседневные предметы иным, проникновенным взглядом. События, которые он
описывает, все проходят в замкнутой душе самого поэта; страшно похожие на
жизнь, они совершаются где-то вне жизни, out of space - out of time, вне
времени - вне пространства, их видишь сквозь какое-то окно и, лихорадочно
следя за ними, дрожишь, оттого что не можешь с ними соединиться.
Язык, замыслы, художественная манера - все отмечено в Эдгаре По яркою
печатью новизны. Никто из английских или американских поэтов не знал до
него, что можно сделать с английским стихом - прихотливым сопоставлением
известных звуковых сочетаний...

Бальмонт Константин Дмитриевич   
«Переводы Эдгара По. Гений открытия»