В круге первом (т.2)

Немотное, приятное успокоение,
овладевающее всем телом раненого.
Иннокентий оглянулся на неровно освещЈнный одним-двумя фонарями и
разрозненными окнами этажей дворик. Дворик был -- дно колодца, четырьмя
стенами зданий уходящего вверх.
-- Не оглядываться! -- прикрикнул "шофЈр". -- Марш!
Так в затылок друг другу втроЈм, Иннокентий в се- {328} редине, минуя
равнодушных в форме МГБ, они прошли под низкую арку, по ступенькам
спустились в другой дворик -- нижний, крытый, тЈмный, из него взяли влево и
открыли чистенькую парадную дверь, похожую на дверь в приЈмную известного
доктора.
За дверью следовал маленький очень опрятный коридор, залитый
электрическим светом. Его новокрашенные полы были вымыты чуть не только что
и застелены ковровой дорожкой.
"ШофЈр" стал странно щЈлкать языком, будто призывая собаку. Но никакой
собаки не было.
Дальше коридор был перегорожен остеклЈнной дверью с полинялыми
занавесками изнутри. Дверь была укреплена обрешЈткой из косых прутьев, какая
бывает на оградах станционных сквериков. На двери вместо докторской таблички
висела надпись:
"ПриЈмная арестованных".
Но очереди -- не было.
Позвонили -- старинным звонком с поворотной ручкой. Немного спустя
из-за занавески подглядел, а потом отворил дверь бесстрастный долголицый
надзиратель с небесно-голубыми погонами и белыми сержантскими лычками
поперЈк их. "ШофЈр" взял у "механика" малиновый бланк и показал надзирателю.
Тот пробежал его скучающе, как разбуженный сонный аптекарь читает рецепт --
и они вдвоЈм ушли внутрь.
Иннокентий и "механик" стояли в глубокой тишине перед захлопнутой
дверью.
"ПриЈмная арестованных" -- напоминала надпись, и смысл еЈ был такой же,
как: "Мертвецкая". Иннокентию даже не до того было, чтобы рассмотреть этого
хлюста в узком пальто, который разыгрывал с ним комедию. Может быть
Иннокентий должен был протестовать, кричать, требовать справедливости? -- но
он забыл даже, что руки держал сложенными назади, и продолжал их так
держать. Все мысли затормозились в нЈм, он загипнотизированно смотрел на
надпись: "ПриЈмная арестованных".
В двери послышался мягкий поворот английского замка. Долголицый
надзиратель кивнул им входить и пошЈл вперЈд первый, выделывая языком то же
призывное {329} собачье щЈлканье.
Но собаки и тут не было.
Коридор был так же ярко освещЈн и так же по-больничному чист.
В стене было две двери, выкрашенные в оливковый цвет. Сержант отпахнул
одну из них и сказал:
-- Зайдите.
Иннокентий вошЈл. Он почти не успел рассмотреть, что это была пустая
комната с большим грубым столом, парой табуреток и без окна, как "шофЈр"
откуда-то сбоку, а "механик" сзади накинулись на него, в четыре руки
обхватили и проворно обшарили все карманы.

Страницы: (271) :  <<  ... 217218219220221222223224225226227228229230231232 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

- Разломали старую "Таганку" -
Подчистую, всю, ко всем чертям!.
- Что ж, шофер, давай назад,
крути-верти назад свою баранку, -
Так ни с чем поедем по домам.

Или нет, шофер, давай закурим,
Или лучше - выпьем поскорей!
Пьем за то, чтоб не осталось
по России больше тюрем,
Чтоб не стало по России лагерей!

1963

x x x

Мы вместе грабили одну и ту же хату,
В одну и ту же мы проникли щель, -
Мы с ними встретились как три молочных брата,
Друг друга не видавшие вообще.

За хлеб и воду и за свободу -
Спасибо нашему советскому народу!
За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе -
Спасибо нашей городской прокуратуре!

Нас вместе переслали в порт Находку,
Меня отпустят завтра, пустят завтра их, -
Мы с ними встретились, как три рубля на водку,
И разошлись, как водка на троих.

За хлеб и воду и за свободу -
Спасибо нашему советскому народу!
За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе -
Спасибо нашей городской прокуратуре!

Как хорошо устроен белый свет! -
Меня вчера отметили в приказе:
Освободили раньше на пять лет, -
И подпись: "Ворошилов, Георгадзе".

За хлеб и воду и за свободу -
Спасибо нашему советскому народу!
За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе -
Спасибо нашей городской прокуратуре!

Да это ж математика богов:
Меня ведь на двенадцать осудили, -
Из жизни отобрали семь годов,
И пять - теперь обратно возвратили!

За хлеб и воду, и за свободу
Спасибо нашему советскому народу,
За ночи в тюрьмах, допросы в МУР-е
Спасибо нашей городской прокуратуре.

1963

Я женщин не бил до семнадцати лет


Я женщин не бил до семнадцати лет -
В семнадцать ударил впервые, -
С тех пор на меня просто удержу нет:
Направо - налево
я им раздаю "чаевые"...

Высоцкий Владимир Семенович   
«1963 год»