В круге первом (т.2)

-- Да что за бандитизм? -- слабо закричал Иннокентий. -- Кто дал вам
право? -- Он отбивался немного, но внутреннее сознание, что это совсем не
бандитизм и что люди" просто выполняют служебную работу, лишало движения его
-- энергии, а голос -- уверенности.
Они сняли с него ручные часы, вытащили две записные книжки, авторучку и
носовой платок. Он увидел в их руках ещЈ узкие серебряные погоны и поразился
совпадению, что они тоже дипломатические и что число звЈздочек на них --
такое же, как и у него. Грубые объятия разомкнулись. "Механик" протянул ему
носовой платок:
-- Возьмите.
-- После ваших грязных рук? -- визгливо вскрикнул и передЈрнулся
Иннокентий. Платок упал на пол.
-- На ценности получите квитанцию, -- сказал "шофЈр", и оба ушли
поспешно.
Долголицый сержант, напротив, не торопился. Покосясь на пол, он
посоветовал:
-- Платок -- возьмите.
Но Иннокентий не наклонился.
-- Да они что? погоны с меня сорвали? -- только тут догадался и вскипел
он, нащупав, что на плечах мундира под пальто не осталось погонов.
-- Руки назад! -- равнодушно сказал тогда сержант. -- Пройдите!
И защЈлкал языком.
Но собаки не было.
После излома коридора они оказались ещЈ в одном {330} коридоре, где по
обеим сторонам шли тесно друг ко другу небольшие оливковые двери с оваликами
зеркальных номеров на них. Между дверьми ходила пожилая истЈртая женщина в
военной юбке и гимнастЈрке с такими же небесно-голубыми погонами и такими же
белыми сержантскими лычками. Женщина эта, когда они показались из-за
поворота, подглядывала в отверстие одной из дверей. При подходе их она
спокойно опустила висячий щиток, закрывающий отверстие, и посмотрела на
Иннокентия так, будто он уже сотни раз сегодня тут проходил, и ничего
удивительного нет, что идЈт ещЈ раз. Черты еЈ были мрачные. Она вставила
длинный ключ в стальную навесную коробку замка на двери с номером "8", с
грохотом отперла дверь и кивнула ему:
-- Зайдите.
Иннокентий переступил порог и прежде, чем успел обернуться, спросить
объяснения -- дверь позади него затворилась, громкий замок заперся.
Так вот где ему теперь предстояло жить! -- день? или месяц? или годы?
Нельзя было назвать это помещение комнатой, ни даже камерой -- потому что,
как приучила нас литература, в камере должно быть хоть маленькое, да окошко
и пространство для хождения. А здесь не только ходить, не только лечь, но
даже нельзя было сесть свободно. Стояла здесь тумбочка и табуретка, занимая
собой почти всю площадь пола. Севши на табуретку, уже нельзя было вольно
вытянуть ноги.
Больше не было в каморке ничего. До уровня груди шла масляная оливковая
панель, а выше еЈ -- стены и потолок были ярко побелены и ослепительно
освещались из-под потолка большой лампочкой ватт на двести, заключЈнной в
проволочную сетку.

Страницы: (271) :  <<  ... 218219220221222223224225226227228229230231232233 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
— Да нет, с чего бы это я решил ей платить? Я имею в виду ту, что бросила меня
столь бессердечно.
— Отплатить — как именно?
— А черт меня побери, если я знаю, — сказал он.
— Может быть, я смогу помочь, — сказал я, ибо сердце мое все еще обливалось
кровью сострадания. — Я могу воспользоваться услугами духа, обладающего
сверхъестественной силой. Маленького, конечно, духа — я развел пальцы на пару
сантиметров, давая понятие о его размере, — который и может сделать не больше,
чем столько.
Я рассказал ему про Азазела, и он, разумеется, поверил. Я часто замечал, что мои
рассказы весьма убедительны. Когда вы, старина, что-нибудь рассказываете, дух
недоверия стоит такой густой, хоть топор вешай. Со мной по-другому. Нет ничего
дороже репутации правдивого человека и честного, прямодушного вида.
Да, так я ему рассказал, и у него глаза заблестели. Он спросил, может ли демон
устроить ей то, что он попросит.
— Только если это приемлемо, старина. Я надеюсь, у вас нет на уме ничего
такого, как, например, заставить ее плохо пахнуть или чтобы у нее изо рта при
разговоре выпрыгивала жаба.
— Конечно, нет, — сказал он с отвращением. — За кого вы меня принимаете? Она
подарила мне два счастливых года, и я хочу ей сделать подарок не хуже. У вашего
духа, говорите, ограниченные возможности?
— Он — маленькое существо, — сказал я и снова показал пальцами.
— Может он дать ей совершенный голос? Хотя бы на время? Хотя бы на одно
выступление?
— Я его спрошу.
Предложение Мортенсона звучало в высшей степени по-джентльменски. Его экс-
симпатия пела кантаты, если я правильно называю это занятие, в местной церкви. В
те дни у меня был прекрасный музыкальный слух, и я часто посещал подобные
концерты (стараясь, конечно, держаться подальше от кружки для пожертвований).
Мне нравилось, как она поет, да и публика принимала ее достаточно вежливо. Я в те
времена считал, что ее нравственность несколько не соответствовала обстановке, но
Мортенсон говорил, что для сопрано допускаются исключения.
Итак, я обратился к Азазелу...

Айзек Азимов (Isaac Azimov)   
«Всего один концерт»