В круге первом (т.2)

Иннокентию мелькнула
мысль несуразная и вместе какая-то вполне вероятная: что это -- машина для
перемалывания костей уже убитых арестантов. Стало страшно.
Да, -- тем временем глубоко жалила его мысль, -- какая ошибка! -- даже
не прочесть до конца ордер, не начать тут же протестовать, что невиновен. Он
так послушно покорился аресту, что убедились в его виновности! Как он мог не
протестовать! Почему не протестовал? Получилось явно, что он ждал ареста,
был приготовлен к нему!
Он был прострелен этой роковой ошибкой! Первая мысль была -- вскочить,
бить руками, ногами, кричать во всЈ горло, что невиновен, что пусть откроют,
-- но над этой мыслью тут же выросла другая, более зрелая: что, наверно,
этим их не удивишь, что тут часто так стучат и кричат, что его молчание в
первые минуты всЈ равно уже всЈ запутало.
Ах, как он мог даться так просто в руки! -- из своей квартиры, с
московских улиц, высокопоставленный дипломат -- безо всякого сопротивления и
без звука отдался отвести себя и запереть в этом застенке.
Отсюда не вырвешься! О, отсюда не вырвешься!..
А, может быть, шеф его всЈ-таки ждЈт? Хоть под конвоем, но как
прорваться к нему? Как выяснить?
Нет, не ясней, а сложней и запутанней становилось в голове.
Машина за стеной то снова гудела, то замолкала.
Глаза Иннокентия, ослеплЈнные светом, чрезмерно ярким для высокого, но
узкого помещения в три кубометра, давно уже искали отдыха на единственном
чЈрном квадратике, оживлявшем потолок. Квадратик этот, перекрещенный
металлическими прутками, был по всему -- отдушина, хотя и неизвестно, куда
или откуда ведущая.
И вдруг с отчЈтливостью представилось ему, что эта отдушина -- вовсе не
отдушина, что через неЈ медленно {333} впускается отравленный газ, может
быть вырабатываемый вот этой самой гудящей машиной, что газ впускают с той
самой минуты, как он заперт здесь, и что ни для чего другого не может быть
предназначена такая глухая каморка, с дверью, плотно-пригнанной к порогу!
Для того и подсматривают за ним в глазок, чтобы следить, в сознании он
ещЈ или уже отравлен.
Так вот почему путаются мысли: он теряет сознание! Вот почему он уже
давно задыхается! Вот почему так бьЈт в голове!
Втекает газ! бесцветный! без запаха!!
Ужас! извечный животный ужас! -- тот самый, что хищников и едомых
роднит в одной толпе, бегущей от лесного пожара -- ужас объял Иннокентия и,
растеряв все расчЈты и мысли другие, он стал бить кулаками и ногами в дверь,
зовя живого человека:
-- Откройте! Откройте! Я задыхаюсь! Воздуха!!
Вот зачем ещЈ глазок был сделан конусом -- никак кулак не доставал
разбить стекло!
ИсступлЈнный немигающий глаз с другой стороны прильнул к стеклу и
злорадно смотрел на гибель Иннокентия.
О, это зрелище! -- вырванный глаз, глаз без лица, глаз, всЈ выражение
стянувший в себе одном! -- и когда он смотрит на твою смерть!.

Страницы: (271) :  <<  ... 220221222223224225226227228229230231232233234235 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Хозяин

Позвольте, господин. Так нельзя. Вы у нас всех раков руками переберете.
Никто кушать не станет.

Посетитель, мыча, отходит.


Разговор в другой компании

Семинарист

И танцовала она, милый друг ты мой, скажу я тебе, как небесное
создание. Просто взял бы ее за белые ручки и прямо в губки, скажу тебе,
поцеловал...

Собутыльник (визгливо хохочет)

Эка, эка, Васинька-то наш, размечтался, заалел, как маков цвет! А что
она тебе за любовь-то? За любовь-то что?.. А?..

Все визгливо хохочут.

Семинарист (совсем красный)

И, милый друг ты мой, скажу тебе, нехорошо смеяться. Так бы вот взял
ее, и унес бы от нескромных взоров, и на улице плясала бы она передо мной на
белом снегу... как птица, летала бы. И откуда мои крылья взялись, - сам
полетел бы за ней, над белыми снегами...

Все хохочут.

Второй собутыльник

Ты, Васька, смотри, того, по первопутку-то не очень полетишь...

Первый собутыльник

Тебе бы по морозцу-то легче, а то с твоей милой как раз в грязь
угодишь...

Второй собутыльник

Мечтатель.

Семинарист (совсем осоловел)

Эх, милые други, в семинарии не учась, скажу я вам, вы нежных чувств не
понимаете. А впрочем, еще бы пивца...

Верлэн (бормочет громко сам с собою)

Каждому свое. Каждому свое...

Гауптман делает выразительные знаки половому. Входят рыжий мужчина и девушка
в платочке.

Девушка (половому)

Бутылку портеру, Миша. (Продолжает быстро рассказывать мужчине.)
...только она, милый мой, вышла, хвать - забыла хозяйку пивом угостить...

Блок Александр Александрович   
«Незнакомка»