В круге первом (т.2)

.
Не было выхода!..
Иннокентий упал на табуретку.
Газ душил его...

--------
92

Вдруг совершенно бесшумно (хотя запиралась с грохотом) дверь
растворилась.
Долголицый надзиратель вступил в неширокий раствор двери и уже здесь, в
каморке, а не из коридора, угрожающе негромко спросил:
-- Вы почему стучите?
У Иннокентия отлегло. Если надзиратель не побоялся сюда войти, значит
отравления ещЈ нет. {334}
-- Мне дурно! -- уже менее уверенно сказал он. -- Дайте воды!
-- Так вот запомните! -- строго внушил надзиратель. -- Стучать ни в
коем случае нельзя, иначе вас накажут.
-- Но если мне плохо? если надо позвать?
-- И не разговаривать громко! Если вам нужно позвать, -- с тем же
равномерным хмурым бесстрастием разъяснял надзиратель, -- ждите, когда
откроется глазок -- и молча поднимите палец.
Он отступил и запер дверь.
Машина за стеной опять заработала и умолкла.
Дверь отворилась, на этот раз с обычным громыханием. Иннокентий начинал
понимать: они натренированы были открывать дверь и с шумом, и бесшумно, как
им было нужно.
Надзиратель подал Иннокентию кружку с водой.
-- Слушайте, -- принял Иннокентий кружку. -- Мне плохо, мне лечь нужно!
-- В боксе не положено.
-- Где? Где не положено? -- (Ему хотелось поговорить хоть с этим
чурбаном!)
Но надзиратель уже отступил за дверь и притворял еЈ.
-- Слушайте, позовите начальника! За что меня арестовали? -- опомнился
Иннокентий.
Дверь заперлась.
Он сказал -- в боксе? "Box" -- значит по-английски ящик. Они цинично
называют такую каморку ящиком? Что ж, это, пожалуй, точно.
Иннокентий отпил немного. Пить сразу перехотелось. Кружечка была
граммов на триста, эмалированная, зелЈненькая, со странным рисунком: кошечка
в очках делала вид, что читала книжку, на самом же деле косилась на птичку,
дерзко прыгавшую рядом.
Не могло быть, чтоб этот рисунок нарочно подбирали для Лубянки. Но как
он подходил! Кошка была советская власть, книжка -- сталинская конституция,
а воробушек -- мыслящая личность.
Иннокентий даже улыбнулся и от этой кривой улыбки вдруг ощутил всю
бездну произошедшего с ним. И от этой же улыбки странная радость -- радость
крохи бытия, пришла к нему. {335}
Он не поверил бы раньше, что в застенках Лубянки улыбнЈтся в первые же
полчаса.
(Хуже было Щевронку в соседнем боксе: того бы сейчас не рассмешила и
кошечка.)
Потеснив на тумбочке пальто, Иннокентий поставил туда и кружку.
Загремел замок. Отворилась дверь. В дверь вступил лейтенант с бумагой в
руке. За плечом его виднелось постное лицо сержанта.
В своЈм дипломатическом серо-сизом мундире, вышитом золотыми пальмами,
Иннокентий развязно поднялся ему навстречу:
-- Послушайте, лейтенант, в чЈм дело? что за недоразумение? Дайте мне
ордер, я его не прочЈл.

Страницы: (271) :  <<  ... 221222223224225226227228229230231232233234235236 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Втроем они зашли далеко вглубь Юры,
разживились на второй день барашком, на третий -- собакой и жеребенком, и
вскоре их со всех сторон кинулись преследовать разгневанные крестьяне. По
тем краям, богатым деревнями и небольшими городишками, прокатилась волна
тревоги и страха перед непривычными, незваными пришельцами. Почтовые сани
отправлялись теперь в дорогу только с вооруженными ездоками, из деревни в
деревню никто из жителей не ходил больше без ружья. В незнакомых местах
волки после столь богатой добычи испытывали одновременно чувство робости и
благодати; они впали в безрассудную отвагу, какой еще никогда не показывали
у себя дома, и как-то средь бела дня забрались в хлев на одном крупном
хуторе. Мычание коров, треск раскалывающихся деревянных перегородок, топот
копыт и горячее, жаждущее поживы дыхание заполнили тесное, теплое помещение.
Однако на этот раз волкам успели помешать люди. За хищников удачливым
охотникам была назначена награда, это придало крестьянам мужества. И они
наповал уложили двоих из них -- одному пробил шею ружейный выстрел, второго
скосил топор. Третьему удалось бежать и он несся прочь так долго, пока не
свалился полумертвый на снег. Это был самй молодой и красивый из волков,
гордое животное необузданной силы и гибких форм. Долго лежал он на снегу,
успокаивая свое клокочущее дыхание. Кроваво-красные круги носились перед его
глазами, и время от времени он испускал свистящий, болезненный стон. От
удара брошенного топора у него была рассечена спина. Тем не менее он пришел
в себя и снова поднялся на ноги. Только сейчас он увидел, как далеко он
убежал. Нигде не было видно ни людей, ни домов. Прямо перед ним высилась
заснеженная, величественная гора. Это был Шассераль, он решил обойти эту
громадину стороной. Так как его мучила жажда, он подбирал языком маленькие
ледяные кусочки с твердой корки, сковывавшей снежную поверхность.
По ту сторону горного массива он сразу же наткнулся на деревню -- день
уже клонился к вечеру...

Герман Гёссе (Hermann Hesse)   
«Волк»