В круге первом (т.2)

Холодная режущая плоскость машинки с силой
придавилась к его темени.
-- Что вы делаете? -- вздрогнул Иннокентий, со слабым усилием пытаясь
высвободить голову из захвативших пальцев. -- Кто вам дал право? Я ещЈ не
арестован! -- (Он хотел сказать -- обвинение ещЈ не доказано.)
Но парикмахер, всЈ так же крепко держа его голову, молча продолжал
стричь. И вспышка сопротивления, возникшая было в Иннокентии, погасла. Этот
гордый молодой дипломат, с таким независимо-небрежным видом сходивший по
трапам трансконтинентальных самолЈтов, с таким рассеянным сощуром смотревший
на дневное сияние сновавших вокруг него европейских столиц, -- был сейчас
голый квЈлый костистый мужчина с головой, остриженной наполовину.
Мягкие светло-каштановые волосы Иннокентия падали грустными беззвучными
хлопьями, как падает снег. Он поймал рукой один клок и нежно перетЈр его в
пальцах. Он ощутил, что любил себя и свою отходящую жизнь.
Он ещЈ помнил свой вывод: покорность будет истолкована как виновность.
Он помнил своЈ решение сопротивляться, возражать, спорить, требовать
прокурора, -- но вопреки разуму его волю сковывало сладкое безразличие
замерзающего на снегу.
Кончив стричь голову, парикмахер велел встать, по очереди поднять руки
и выстриг под мышками. Потом сам присел на корточки и тою же машинкой стал
стричь Иннокентию лобок. Это было необычно, очень щекотно. Иннокентий
невольно поЈжился, парикмахер цыкнул. {342}
-- Одеваться можно? -- спросил Иннокентий, когда процедура окончилась.
Но парикмахер не сказал ни слова и запер дверь.
Хитрость подсказывала Иннокентию не спешить одеваться на этот раз. В
остриженных нежных местах он испытывал неприятное покалывание. Проводя по
непривычной голове (с детства не помнил себя наголо остриженным), он
нащупывал странную короткую щетинку и неровности черепа, о которых не знал.
ВсЈ же он надел бельЈ, а когда стал влезать в брюки -- загремел замок,
вошЈл ещЈ новый надзиратель с мясистым фиолетовым носом. В руках он держал
большую картонную карточку.
-- Фамилия?
-- Володин, -- уже не сопротивляясь, ответил арестант, хотя ему
становилось дурно от этих бессмысленных повторений.
-- Имя-отчество?
-- Иннокентий Артемьич.
-- Год рождения?
-- Тысяча девятьсот девятнадцатый.
-- Место рождения?
-- Ленинград.
-- Разденьтесь догола.
Плохо соображая, что происходит, он доразделся. При этом нижняя сорочка
его, положенная на край стола, упала на пол -- но это не вызвало в нЈм
брезгливости, и он не наклонился за нею.
Надзиратель с фиолетовым носом стал придирчиво осматривать Иннокентия с
разных сторон и всЈ время записывал свои наблюдения в карточке. По большому
вниманию к родинкам, к подробностям лица, Иннокентий понял, что записывают
его приметы.

Страницы: (271) :  <<  ... 226227228229230231232233234235236237238239240241 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... -
Мечта холостяка! Незаменима в путешествии! Комфорт и нега! Желаете ощутить?!
- Желаю, --сказал мой дед.
Он, не расшнуровывая, стащил ботинки и улегся.
Раздался треск, запели пружины. Дед оказался на полу.
Продавец, невозмутимо улыбаясь, развернул следующий экземпляр.
Повторились те же звуки. Дед глухо выругался, потирая спину.
Продавец установил третью раскладушку.
На этот раз пружины выдержали. Зато беззвучно подогнулись алюминиевые
ножки. Дед мягко приземлился. Вскоре помещение было загромождено обломками
чудо-кровати. Свисали клочья пестрого брезента. Изгибалась тускло
поблескивавшая арматура.
Дед, поторговавшись, купил бутерброд и удалился.
Репутация американской фирмы была подорвана. "Мерхер, Мерхер и К"
начали торговать хрустальными люстрами...
Дед Исаак очень много ел. Батоны разрезал не поперек, а вдоль. В гостях
бабка Рая постоянно за него краснела. Прежде чем идти в гости, дед обедал.
Это не помогало. Куски хлеба он складывал пополам. Водку пил из бокала для
крем-соды. Во время десерта просил не убирать заливное. Вернувшись домой, с
облегчением ужинал...
У деда было три сына. Младший, Леопольд, юношей уехал в Китай. Оттуда -
в Бельгию. Про него будет особый рассказ.
Старшие, Михаил и Донат, тянулись к искусству. Покинули захолустный
Владивосток. Обосновались в Ленинграде. Вслед за ними переехали и бабка с
дедом.
Сыновья женились. На фоне деда они казались щуплыми и беспомощными. Обе
снохи были к деду неравнодушны.
Устроился он работать кем-то вроде заведующего жилконторой. Вечерами
ремонтировал часы и электроплитки. Был по-прежнему необычайно силен.
Как-то раз в Щербаковом переулке ему нагрубил водитель грузовика. Вроде
бы обозвал его жидовской мордой.
Дед ухватился за борт. Остановил полуторку. Отстранил выскочившего из
кабины шофера. Поднял грузовик за бампер. Развернул его поперек дороги.
Фары грузовика упирались в здание бани. Задний борт - в ограду
Щербаковского сквера.
Водитель, осознав случившееся, заплакал...

Довлатов Сергей Донатович   
«Наши»