В круге первом (т.2)

-- Ваш аргумент, Глеб Викентьич, -- вмешался Абрамсон, -- можно
вывернуть и иначе. Это означает, что учЈные и инженеры все эти века делали
большие дела -- и вот продвинулись. А снобы искусства, видимо, паясничали. А
прихлебатели...
-- Продавались! -- воскликнул Сологдин почему-то с радостью.
И такие полюсы, как они с Абрамсоном, поддавались объединению одной
мыслью!
-- Браво, браво! -- кричал и Прянчиков. -- Парниши! Пижоны! Я ж это
самое вам вчера говорил в Акустической! -- (Он говорил вчера о преимуществах
джаза, но сейчас ему показалось, что Абрамсон выражает именно его мысли.)
-- Я, кажется, вас помирю! -- лукаво усмехнулся Потапов. -- За это
столетие был один исторически достоверный случай, когда некий
инженер-электрик и некий математик, больно ощущая прорыв в отечественной
беллетристике, сочинили вдвоЈм художественную новеллу. Увы, она осталась
незаписанной -- у них не было карандаша.
-- Андреич! -- вскричал Нержин. -- И вы могли бы еЈ воссоздать?
-- Да понатужась, с вашей помощью. Ведь это был в моей жизни
единственный опус. Можно бы и запомнить.
-- Занятно, занятно, господа! -- оживился и удобнее уселся Сологдин.
Очень он любил в тюрьме вот такие придумки.
-- Но вы ж понимаете, как учит нас Лев Григорьич, никакое
художественное произведение нельзя понять, не зная истории его создания и
социального заказа.
-- Вы делаете успехи, Андреич.
-- А вы, добрые гости, доедайте пирожное, для кого готовили! История же
создания такова: летом тысяча девятьсот сорок шестого года в переполненной
до безобразия камере санатория Бу-тюр (такую надпись администрация выбила на
мисках, и означала она: БУтырская ТЮРьма), мы лежали с Викентьичем рядышком
сперва под нарами, потом на нарах, задыхались от недостатка воздуха, {49}
постанывали от голодухи -- и не имели иных занятий, кроме бесед и наблюдений
за нравами. И кто-то из нас первый сказал: -- А что, если бы...?
-- Это вы, Андреич, первый сказали: а что, если бы...? Основной образ,
вошедший в название, во всяком случае принадлежал вам.
-- А что, если бы...? -- сказали мы с Глебом Викентьевичем, -- а что
вдруг да если бы в нашу камеру...
-- Да не томите! Как же вы назвали?
-- Ну что ж,
Не мысля гордый свет забавить,
попробуем припомнить вдвоЈм этот старинный рассказ, а? --
глуховато-надтреснутый голос Потапова звучал в манере завзятого чтеца
запылЈнных фолиантов. -- Название это было: "Улыбка Будды".

--------
59

УЛЫБКА БУДДЫ

Действие нашего замечательного повествования относится к тому
многославному пышущему жаром лету 194... года, когда арестанты в количестве,
значительно превышающем легендарные сорок бочек, изнывали в набедренных
повязках от неподвижной духоты за тускло-рыбьими намордниками
всемирно-известной Бутырской тюрьмы.

Страницы: (271) :  <<  ... 23242526272829303132333435363738 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Ты не исключение. У тебя комплекс моей
неполноценности.

Как известно, Лаврентию Берии поставляли на дом миловидных
старшеклассниц. Затем его шофер вручал очередной жертве букет цветов. И
отвозил ее домой. Такова была установленная церемония. Вдруг одна из девиц
проявила строптивость. Она стала вырываться, царапаться. Короче, устояла и
не поддалась обаянию министра внутренних дел. Берия сказал ей:
- Можешь уходить.
Барышня спустилась вниз по лестнице. Шофер, не ожидая такого поворота
событий, вручил ей заготовленный букет. Девица, чуть успокоившись,
обратилась к стоящему на балконе министру:
- Ну вот, Лаврентий Павлович! Ваш шофер оказался любезнее вас. Он
подарил мне букет цветов.
Берия усмехнулся и вяло произнес:
- Ты ошибаешься. Это не букет. Это - венок.

Хармс говорил:
- Телефон у меня простой - 32-08. Запоминается легко:
тридцать два зуба и восемь пальцев.

Дело было на лекции профессора Макогоненко. Саша Фомушкин увидел, что
Макогоненко принимает таблетку. Он взглянул на профессора с жалостью и
говорит:
- Георгий Пантелеймонович, а вдруг они не тают? Вдруг они так и лежат
на дне желудка? Год, два, три, а кучка все растет, растет...
Профессору стало дурно.

Расположились мы с Фомушкиным на площади Искусств. Около бронзового
Пушкина толпилась группа азиатов. Они были в халатах, тюбетейках. Что-то
обсуждали, жестикулировали. Фомушкин взглянул и говорит:
- Приедут к себе на юг, знакомым хвастать будут: "Ильича видели!"

Пришел однажды к Бродскому с фокстерьершей Глашей. Он назначил мне
свидание в 10.00. На пороге Иосиф сказал:
- Вы явились ровно к десяти, что нормально. А вот как умудрилась
собачка не опоздать?!

Сидели мы как-то втроем - Рейн, Бродский и я. Рейн, между прочим,
сказал:
- Точность - это великая сила. Педантической точностью славились
Зощенко, Блок, Заболоцкий...

Довлатов Сергей Донатович   
«Соло на ундервуде»