В круге первом (т.2)

Одно плечо у него было приподнято.
Вслед за своей тенью, наискосок, как раз он сюда и шЈл и тоже глянул на
посетителя, но тут же под ноги. Иннокентий шагнул от чемодана, ещЈ шагнул:
-- Дядя Авенир?
Не столько нагнувшись спиною, сколько присев ногами, дядя аккуратно,
без проплеска, поставил вЈдра. Распрямился. Снял блин желто-грязной кепчЈнки
со стриженой седой головы, тем же кулаком вытер пот. Хотел -- сказать, не
сказал, развЈл руки, и вот уже Иннокентий, склонясь (дядя на полголовы
ниже), уколол свою гладкую щеку о дядины запущенные бородку и усы, а ладонью
попал как раз на угловато-выпершую лопатку, из-за которой и плечо было
кривое.
Обе руки на отстоянии дядя положил снизу вверх на плечи Иннокентию и
рассматривал.
Он собирался торжественно.
А сказал:
-- Ты... что-то худенек...
-- Да и ты...
Он не только худ, он был, конечно, со многими немочами и недомогами, но
сколько видно было за солнцем, глаза дядины не покрылись старческим туском и
отрешЈнностью. Он усмехнулся, больше правой стороною губ:
-- Я-то!.. У меня банкетов не бывает... А ты -- почему?
Иннокентий порадовался, что по совету Клары купил колбас и копчЈной
рыбы, чего в Твери не должно быть ни за что. Вздохнул:
-- Беспокойства, дядя...
Дядя разглядывал глазами живыми, хранящими силу:
-- Смотря -- от чего. А то так -- и ничего.
-- И далеко воду носишь?
-- Квартал, квартал, ещЈ половинка. Да небольшие.
Иннокентий нагнулся донести вЈдра, оказались тяжЈлые, будто донья из
чугуна.
-- Хе-е-е... -- шЈл дядя сзади, -- из тебя работничек! Непривычка...
Обогнал, отпер дверь. В коридорце, подхватывая за дужки, помог вЈдрам
на лавку. А щегольский синий че- {77} модан опустился на косой пол из шатких
несогнанных половиц. Тут же заложена была дверь засовом, как будто дядя
ждал, что ворвутся.
Были в коридорце низкий потолок, скудное окошко к воротам, две чуланных
двери да две человеческих. Иннокентию стало тоскливо. Он никогда так не
попадал. Он досадовал, что приехал, и подыскивал, как бы соврать, чтобы
здесь не ночевать, к вечеру уехать.
И дальше, в комнаты и между комнатами, все двери были косые, одни
обложены войлоком, другие двустворчатые, со старинной фигурной строжкой. В
дверях во всех надо было кланяться, да и мимо потолочных ламп голову
обводить. В трЈх небольших комнатках, все на улицу, воздух был нелЈгкий,
потому что вторые рамы окон навечно вставлены с ватой, стаканчиками и
цветной бумагой, а открывались лишь форточки, но и в них шевелилась
нарезанная газетная лапша: постоянное движение этих частых свисающих полосок
пугало мух.
В такой перекошенной придавленной старой постройке с малым светом и
малым воздухом, где из мебели ни предмет не стоял ровно, в такой унылой
бедности Иннокентий никогда не бывал, только в книгах читал.

Страницы: (271) :  <<  ... 43444546474849505152535455565758 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Бимиии! Когда я слышу
Это имя, бьется сердце,
Воскресают к новой жизни
Грезы юности далекой.

Но глаза их так печальны,
На челе венок увядший,
И над ними в нежной скорби
Мертвый плачет соловей.

Я ж, забыв свои недуги,
Так соскакиваю с ложа,
Что дурацкий балахон мой
Расползается по швам.

И тогда смеюсь я горько:
Ах, ведь зто попугаи
Прохрипели так потешно,
Так печально: "Бимини!"

"Помоги, святая муза,
Фея мудрая Парнаса,
Сделай чудо, покажи мне
Мощь поэзии священной!

Докажи, что ты колдунья,
Зачаруй мне эту песню,
Чтоб она волшебным судном
Поплыла на Бимини!"

И едва я так промолвил,
Вмиг исполнилось желанье,
И смотрю, корабль волшебный
Гордо Сходит с верфей мысли.

Кто со мной на Бимини?
Господа и дамы, просим!
Понесут волна и ветер
Мой корабль на Бимини.

Если мучает подагра
Благородных кавалеров,
Если милых дам волнует
Неуместная морщинка --

Все со мной на Бимини!
Этот курс гидропатичен,
Он магическое средство
От зазорного недуга.

И не бойтесь, пассажиры,
Мой корабль вполне надежен:
Из хореев тверже дуба
Мощный киль его сработай,

Держит руль воображенье,
Паруса вздувает бодрость,
Юкги - резвые остроты,
На борту ль рассудок? Вряд ли!

Реи судна -- из метафор,
Мачты судна - из гипербол,
Флаг романтикой раскрашен,--
Он, как знамя Барбароссы,

Черио-красно-золотой.
Я такое знамя видел
Во дворце горы Кифгайзер
И во франкфуртском соборе.

В море сказочного мира,
В синем море вечной сказки,
Мой корабль, мечте послушный,
Пролагает путь волшебный.

Перед ним в лазури зыбкой,
В водометах искр алмазных
Кувыркаются и плещут
Болыыемордые дельфины,

А на них амуры едут,
Водяные почтальоны, --
Раздувая тыквой щеки,
Трубят в раковины громко;

И причудливое эхо
Громовым фанфарам вторит,
А из темно-синей глуби
Смех доносится и хохот...

Гейне (Хейне) Генрих (Heine Heinrich)   
«Бимини»