В круге первом (т.2)

Это отравляло и осложняло вечер
Алевтине Никаноровне. Свою несчастную из-за придурковатого мужа подругу она
посадила от Словуты подальше и заставляла еЈ тише говорить и не с такой
видимой жадностью кушать; с другой стороны хозяйке приятно было, как та
пробовала каждое блюдо, спрашивала рецепты, всем кряду восхищалась, и
сервировкой, и гостями.
Ради Словуты и стали так настойчиво звать Иннокентия и непременно в
дипломатическом мундире, в золотом шитье, чтобы вместе с другим зятем,
знаменитым писателем Николаем Галаховым, они составили бы выдающуюся
компанию. Но к досаде тестя дипломат приехал с опозданием, когда уже и ужин
кончился, когда молодЈжь рассеялась танцевать.
А всЈ же Иннокентий уступил, надел этот проклятый мундир. Он ехал
потерянный, ему равно невозможно было и дома оставаться, ему невыносимо было
везде. Но когда он вошЈл с кислой физиономией в эту квартиру, полную людей,
оживлЈнного гула, смеха, красок -- он ощутил, что именно здесь его арест
никак не возможен! -- и к нему быстро вернулось не только нормальное, но
ощущение особенной лЈгкости. Он охотно выпил налитое ему, и охотно принимал
в тарелку с одного блюда и с другого -- сутки он почти не мог глотать, зато
сейчас радостно восстал в нЈм голод.
Его искреннее оживление освободило и тестя от досады и облегчило
разговор на их почЈтном конце стола, где Макарыгин напряжЈнно маневрировал,
чтобы Радович не выпалил какой-нибудь резкости, чтобы Словуте было всЈ время
приятно и Галахову не скучно. Теперь, придерживая свой густой голос, он стал
шутливо пенять Иннокентию, что тот не потешил его старости внучатами.
-- Ведь они что с женой? -- жаловался он. -- Подо- {91} бралась
парочка, баран да ярочка, -- живут для себя, жируют и никаких забот.
Устроились! Прожигатели жизни! Вы его спросите, ведь он, сукин сын,
эпикуреец. А? Иннокентий, признайся -- Эпикура исповедуешь?
Невозможно было даже в шутку назвать члена всесоюзной коммунистической
партии -- младо-гегельянцем, нео-кантианцем, субъективистом, агностиком или,
упаси боже, ревизионистом. Напротив, "эпикуреец" звучало так безобидно, что
вовсе не мешало человеку быть правоверным марксистом.
Тут и Радович, любовно знавший всякую подробность из жизни
Основоположников, не преминул вставить:
-- Что ж, Эпикур -- хороший человек, материалист. Сам Карл Маркс писал
об Эпикуре диссертацию.
На Радовиче был вытертый полувоенный френч, кожа лица -- тЈмный
пергамент на колодке черепа. (Выходя же на улицу, он до последней поры
надевал будЈнновский шлем, пока не стала задерживать милиция.)
Иннокентий горячел и задорно оглядывал этих ничего не ведающих людей.
Какой был смелый шаг -- вмешаться в борьбу титанов! Любимцем богов он
казался себе сейчас.

Страницы: (271) :  <<  ... 53545556575859606162636465666768 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Чеснок -- яблочку
Неровня.
Аю-раюшки
Раевна.

Речка -- зыбь,
Речка -- рябь,
Рукой -- рыбоньки
Не лапь...

Не то на кривь,
Не то на бок,
Раю-радужный
Кораблик.

Речка -- хлип,
Рыбка -- плеск.
От всей рыбоньки --
Лишь хвост.

Уж и странствьице --
Любота для глаз!
Шемаханские
Паруса у нас!

(Что за дурость-така-соплячество
Башкой русою в юбки прятаться?)

Райской слюночкой
Между прочих рек
Слыву, -- вьюношам
Слаще, бают, пет.

(Шепоточки-мои-смеюнчики,
Сладкослюнчаты, сладкострунчаты!)

Как за те шепота --
Брыком-ревом душа,
Как за те шепота --
Турьим рогом башка!

На корме вороные голуби
В ползобочка воркуют до-люби:

Про ребра, про десны,
Голодную весну,
Про лен-тот -- нечесан,
Поклон-тот -- непослан.

А на што нам лен,
Зелена башка?
Твой земной поклон --
В широки шелка:

Кланяйся,
Кланяйся!

Под расчесочку
Подставляй ленок,
Чтоб и спросыпу
Не сказал сынок:

К мамоньке,
К маменьке!

Река -- радужну
Широту струит.
Видишь -- матушка
На лужку стоит:

Кланяйся,
Кланяйся!

Еще кланяйся
На восток-ковыль.
Волеваньице,
Дорогая быль --

С памяти!
С памяти!

Ой! -- Молния!
Ой! -- Жжет!
Но -- молния:
Конь -- ржет!

Раз -- на ноги,
Два -- за. косы,
Три -- славу петь.
Ан --

Ни косы-ни руна,
Ни реки-ни челна,
Две вожжи,
Ямщичок, жги!

Красен тот конь,
Как на иконе...

Цветаева Марина Ивановна   
«Переулочки»