В круге первом (т.2)

В Стерлитамаке во время эвакуации он
ходил к дедам на огороды, покупал лист, сам сушил и резал. В его холостом
досуге работа над табаком способствовала размышлениям.
Собственно, если бы Радович и встрял в разговор -- он не сказал бы
ничего ужасного, ибо и сам он думал недалеко от того, что государственно
необходимо было думать. Однако, непримиримая к малейшим отливам больше, чем
к противоположным цветам, сталинская партия тотчас бы срубила ему голову
именно за то малое, в чЈм он отличался.
Но благополучным образом он смолчал, и разговор перешЈл от японцев к
сравнительным качествам сигар, в которых Словута ничего не понимал и чуть не
лишился дыхания от неосторожной затяжки. Затем к тому, что нагрузка у
прокуроров с годами не только не уменьшается, но даже, при росте числа
прокуроров, увеличивается.
-- А что говорит статистика преступлений? -- спросил бесстрастно по
виду Радович, закованный в броню своей пергаментной кожи.
Статистика ничего не говорила: она была и нема, и невидима, и никто не
знал, жива ли она ещЈ.
Но Словута сказал:
-- Статистика говорит, что число преступлений у нас уменьшается.
Он не читал самой статистики, но читал, как в журнале выражались о ней.
И так же искренне добавил:
-- А всЈ-таки ещЈ порядочно. Наследие старого режима. Испорчен народ
очень. Испорчен буржуазной идеологией.
Три четверти шедших через суды выросли уже после семнадцатого года, но
Словуте это не приходило в голову: он нигде этого не читал.
Макарыгин тряхнул головой -- его ли в этом убеждают!
-- Когда Владимир Ильич говорил нам, что культур- {101} ная революция
будет гораздо трудней Октябрьской -- мы не могли себе представить! И вот
теперь мы понимаем, как далеко он предвидел.
У Макарыгина был тупой окат головы и оттопыренные уши.
Курили, дружно наполняя кабинет дымом.
Половину небольшого полированного письменного столика Макарыгина
занимал крупный чернильный прибор с изображением, чуть не в полметра
высотой, Спасской башни с часами и звездой. В двух массивных чернильницах
(как бы вышках кремлЈвской стены) было сухо: Макарыгину давно уже не
приходилось что-нибудь дома писать, ибо на всЈ хватало служебного времени, а
письма он писал авторучкой. В книжных рижских шкафах за стЈклами стояли
кодексы, своды законов, комплекты журнала "Советское государство и право" за
много лет, Большая советская энциклопедия старая (ошибочная, с врагами
народа), Большая советская энциклопедия новая (всЈ равно с врагами народа) и
Малая энциклопедия (тоже ошибочная и тоже с врагами народа).
Всего этого Макарыгин давно уже не открывал, так как, включая и ныне
действующий, но уже безнадЈжно отставший от жизни уголовный кодекс 1926
года, всЈ это было успешно заменено пачкою самых главных, в большинстве
своЈм секретных инструкций, известных ему каждая по своему номеру -- 083 или
005 дробь 2742.

Страницы: (271) :  <<  ... 60616263646566676869707172737475 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Зрелые годы автор "Божественной Комедии" проводит на службе
республики, участвуя в ее войнах, выполняя ее дипломатические поручения и,
наконец (1300 г.), состоя одним из членов правительствующего совета приоров
в дни политического господства буржуазно-демократической партии "белых".
К 1302 году - году своего изгнания и заочного осуждения на смерть
захватившими власть во Флоренции дворянско-буржуазными верхами (партией
"черных") - Данте был уже первостепенной литературной величиной.
Поэтическое становление Данте происходит в условиях переломных и
переходных от литературного средневековья к новым творческим устремлениям.
Сам поэт в этом сложном и противоречивом процессе занимает одно из
определяющих и высоких мест. Его поэтическое сознание в полной мере
предвосхищает "высочайшее развитие искусства" в эпоху, "...которая разбила
границы старого orbis и впервые, собственно говоря, открыла Землю" {К.Маркс
и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, изд. 2-е, с. 508.}. Как последний поэт
средневековья Данте вместе с тем завершает и обобщает предшествующую
философскую и поэтическую эпоху, схоластическому миротолкованию которой он
дал столь грандиозное в своих творческих масштабах художественное
претворение.
По собственному признанию Данте, толчком к пробуждению в нем поэта
явилась трепетная и благородная любовь к дочери друга его отца Фолько
Портинари - юной и прекрасной Беатриче. Поэтическим документом этой любви
осталась автобиографическая исповедь "Новая Жизнь" ("Vita nuova"),
написанная у свежей могилы возлюбленной, скончавшейся в 1290 году. Входящие
в состав "Новой Жизни" два десятка сонетов, несколько канцон и баллада
содержат в себе утонченное философское толкование пережитого и пламенеющего
чувства, благостного образа любимой...

Данте Алигьери (Dante Alighieri)   
«Божественная комедия»