В круге первом (т.2)

Заводились
же на радиоле сегодня пластинки импортные, не поступающие в общую продажу,
не исполняемые по радио, и были среди них даже эмигрантские с Лещенкой.
Мебель не давала простору сразу всем парам, и танцевали посменно. Среди
молодЈжи были кларины бывшие сокурсницы; и один сокурсник, который после
института работал теперь на заглушке иностранных радиопередач; та девушка,
родственница прокурора, из-за которой был тут Щагов; племянник прокурорши,
лейтенант внутренней службы, которого за зелЈный кант все звали
пограничником (а была их рота расквартирована при Белорусском вокзале и
поставляла наряды для проверки документов в поездах и на случай необходимых
арестов в пути); и особенно выделялся государственный молодой человек уже с
колодочкой ордена Ленина чуть небрежно, наискосок, без самого ордена, с
приглаженны- {108} ми, уже редкими волосами.
Этому молодому человеку было года двадцать четыре, но он старался себя
вести по крайней мере на тридцать, очень сдержанно шевелил руками и с
достоинством подбирал нижнюю губу. Это был один из ценимых референтов в
секретариате президиума Верховного Совета, основная работа его была --
предварительная подготовка текстов речей депутатов Верховного Совета на
будущих сессиях. Эту работу молодой человек находил очень скучной, но
положение много обещало. Даже заполучить его на этот вечер было удачей
Алевтины Никаноровны, женить же на Кларе -- недостижимая мечта.
Для этого молодого человека единственно интересное на сегодняшнем
вечере составляло присутствие Галахова и его жены. Во время танцев он уже
третий раз приглашал Динэру, всю в импортном чЈрном шЈлке "лакэ", только
алебастровые руки вырывались ниже локтя из этой лакированной блестящей как
бы кожи. Испытывая лестность внимания такой знаменитой женщины, референт с
повышенной значительностью ухаживал за ней, и также после танца старался
оставаться с нею.
А она увидела в углу дивана одинокого Саунькина-Голованова, не умевшего
ни танцевать, ни свободно держаться где-нибудь кроме своей редакции и
решительно направилась к этой квадратной голове поверх квадратного туловища.
Референт скользил за нею.
-- Э-рик! -- с весЈлым вызовом подняла она алебастровую руку. -- А
почему я вас не видела на премьере "Девятьсот Девятнадцатого"?
-- Был вчера, -- оживился Голованов. И с охотой подвинулся к боковинке
прямоугольного дивана, хоть и без того сидел на краю.
Села Динэра. Опустился референт.
Да уклониться от спора с Динэрой было и невозможно, ещЈ хорошо, если
она возражать давала. Это о ней ходила эпиграмма по литературной Москве:

Мне потому приятно с вами помолчать,
Что вымолвить вы слова не дадите.

Динэра, не связанная никаким литературным постом и никакой партийной
должностью, смело (но в рамках) на- {109} падала на драматургов, сценаристов
и режиссЈров, не щадя даже своего мужа.

Страницы: (271) :  <<  ... 65666768697071727374757677787980 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Не успела она их проглотить, как с великой приятностью почувствовала,
что они тают у нее внутри и растекаются по всему телу, и, к вящей своей
радости, заметила, что сама стала прозрачной и вся светится. Давно уже
уверяли ее, будто подобное явление возможно, однако она сомневалась, сколь
продолжительным может быть такое свечение, и посему, побуждаемая
любопытством и желанием получить уверенность на будущее время, выползла из
расселины, дабы выяснить, кто выбросил в пропасть такое чудесное золото. Она
не нашла никого; но как же приятно было ей, проползая среди трав и кустов,
любоваться на себя и на тот прелестный свет, который она озаряла молодую
зелень. Листья казались смарагдами, а цветы дивно светились. Напрасно
исползала она дикие скалы, так никого и не найдя; как же зато вспыхнула в
ней надежда, когда, взобравшись наверх и оглядевшись, она завидела вдали
какое-то сверкание, похожее на тот свет, что излучала сама. "Неужели я
наконец обрела себе подобных!" - воскликнула она и поспешила туда. Невзирая
на трудности, переползала она через болота, пробиралась сквозь заросли
тростника, ведь хотя всего отрадней была ей привычная жизнь на сухих горных
лугах или в расселинах высоких скал, хотя всего охотнее лакомилась она
душистыми травами, утоляла жажду вкусной росой и прохладной родниковой
водой, все же ради милого ее сердцу золота, ради надежды сохранить навсегда
обретенное ею великолепное сияние она согласна была на все, что бы от нее ни
потребовалось.
Изнемогая от усталости, добралась она наконец до сырой низины, поросшей
осокой, где весело плясали уже знакомые нам блуждающие огоньки. Она
устремилась к ним, поздоровалась и выразила свою радость от встречи со столь
приятными господами, да к тому же еще ее родичами...

Гёте, Иоганн Вольфганг фон (Goethe, Johann Wolfgang von)   
«Сказка из Разговоров немецких беженцев»