В круге первом (т.2)

А навстречу, пропустив помрачЈнную девушку, из столовой вышли Галахов,
Иннокентий и Дотнара. Голованов, оживлЈнный Динэрою, с вернувшейся
находчивостью остановил своего покровителя:
-- Николай Аркадьевич! Halt! Признайтесь! -- в самой-рассамой глубине
души ведь вы не писатель, а кто?.. -- (Это было как повторение вопроса
Иннокентия, и Гала- {112} хов смутился.) -- Солдат!
-- Конечно, солдат! -- мужественно улыбнулся Галахов.
И сощурился, как смотрят вдаль. Ни от каких дней писательской славы не
осталось в его сердце столько гордости и, главное, такого ощущения чистоты,
как ото дня, когда его чЈрт понЈс с нежалимою головой добираться до штаба
полуотрезанного батальона -- и попасть под артиллерийский шквал и под минный
обстрел, и потом в блиндажике, растрясЈнном бомбЈжкою, поздно вечером
обедать из одного котелка вчетвером с батальонным штабом -- и чувствовать
себя с этими обгорелыми вояками на равной ноге.
-- Так разрешите вам представить моего фронтового друга капитана
Щагова!
Щагов стоял прямой, не унижая себя выражением неравного почтения. Он
приятно выпил -- столько, что подошвы уже не ощущали всей тяжести своего
давления на пол. И как пол стал более податлив, так податливее, приЈмистее
стала ощущаться и вся тЈплая светлая действительность, и это закоренелое
богатство, изостланное и уставленное вокруг, в которое он с занывающими
ранами, с сухотою желудка вошЈл ещЈ пока разведчиком, но которое обещало
стать и его будущим.
Щагов уже стыдился своих скромных орденишек в этом обществе, где
безусый пацан небрежно наискосок носил планку ордена Ленина. Напротив,
знаменитый писатель при виде боевых орденов Щагова, медалей и двух нашивок
ранений с размаху ударил рукой в рукопожатие:
-- Майор Галахов! -- улыбнулся он. -- Где воевали? Ну, сядем,
расскажите.
И они уселись на ковровой тахте, потеснив Иннокентия и Дотти. Хотели
усадить тут же и Эрнста, но он сделал знак и исчез. Действительно, встреча
фронтовиков не могла же произойти насухую! Щагов рассказал, что с
Головановым они подружились в Польше в один сумасшедший денЈк пятого
сентября сорок четвЈртого года, когда наши с ходу вырвались к Нареву и
заскочили за Нарев, чуть не на брЈвнах переправлялись, зная, что в первый
день легко, а потом и зубами не возьмЈшь. ПЈрли нахально сквозь немцев в
узком километровом коридорчике, а немцы лез- {113} ли перекусить коридор, и
с севера сунули триста танков, а с юга двести.
Едва начались фронтовые воспоминания, Щагов потерял тот язык, на
котором он ежедневно разговаривал в университете, Галахов же -- язык
редакций и секций, а тем более -- тот взвешенный нарочитый авторский язык,
которым пишутся книги. На вытертых и закруглЈнных этих языках не было
возможности передать сочное дымное фронтовое бытие.

Страницы: (271) :  <<  ... 68697071727374757677787980818283 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...)

Души и ветрености смесь!
Над скольких Ев невинных - змеем,
Над скольких Ариадн - стою - Тезеем?!
-Ох, масло капнуло! Ох, я пропал!

К А З А Н О В А
(вскакивая в темноте)

Кто здесь?
Ле-Дюк! На помощь! Сбирры! Смерть! Розина!

Суматоха.

Г У С А Р
(зажигая светильник)

И Бог сказал: Да будет свет!
Ни сбирров, ни Розины нет, -
А просто нашалил светильник.
И перед вами - ваш сосед:
Гусар и бравый собутыльник.

К А З А Н О В А

Я, кажется, заснул и вижу сои?
Как вы сюда попали?

Г У С А Р

Прямо в двери.
Но если здесь у вас заведено
Не в дверь ходить - могу уйти в окно.

К А З А Н О В А

Ле-Дюк!

Г У С А Р

Не встанет вам помочь
Ваш Лепорелло. - А причина
Сему: не спит в такую ночь
Слуга такого господина.

К А З А Н О В А

Вы вор?

Г У С А Р

Немножко.

К А З А Н О В А

Странно, цепь цела
И перстень пел... Нет, вы не вор,- вы хуже:
Вы чей-то муж! - Нет, хороши для мужа!
Скажите же мне, сударь, что вам нужно?
Какая дурь сюда вас привела?

Г У С А Р
(садясь на ручку кресла, доверчиво)

Я странным недугом недужен:
Моя болезнь - бессонные дела...

Цветаева Марина Ивановна   
«Приключение»