В круге первом (т.2)

Ему было
очень интересно, неужели сейчас свершится чудо: полуграмотный Спиридон
поймЈт и оценит Есенина.
Чуда не совершилось, Спиридон не помнил ни строчки из слышанного
прежде, но живо оценил "Хороша была Танюша", "Молотьбу".
А через два дня майор Шикин вызвал Нержина и велел сдать Есенина на
цензурную проверку. Кто донЈс -- Нержин не узнал. Но вочь'ю пострадав от
кума и потеряв Есенина как бы из-за Спиридона, Глеб окончательно вошЈл в его
доверие. Спиридон стал звать его на "ты", и беседовали они теперь не в
комнате, а под пролЈтом внутри-тюремной лестницы, где их никто не слышал.
С тех пор, последние пять-шесть воскресений, рассказы Спиридона
замерцали давно желанной глубиной. Вечер за вечером перед Нержиным прошла
жизнь одной единственной песчинки -- русского мужика, которому в год
революций было семнадцать лет, и перешло уже сорок, когда начиналась война с
Гитлером.
Какие водопады не низвергались через него! какие валы не обтачивали
рыжий окатыш головы Спиридона! В четырнадцать лет он остался хозяином в доме
(отца взяли на германскую, там и убили) и пошЈл со стариками на {134} покос
( "за полдня косить научился"). В шестнадцать работал на стекольном заводе и
ходил под красными знаменами на сходку. Как землю объявили крестьянской --
кинулся в деревню, взял надел. Этот год он с матерью и с братишками, с
сестрЈнками славно спину наломал и к Покрову был с хлебушком. Только после
Рождества стали тот хлеб сильно для города потягивать -- сдай и сдай. А
после Пасхи и год Спиридонов, кому восемнадцать полных, пошЈл девятнадцатый,
-- дЈрнули в Красную Армию. Идти в армию от землицы никакого расчЈта
Спиридону не было, и он с другими парнями подался в лес, и там они были
зелЈными ("нас не трогай -- мы не тронем"). Потом всЈ жив лесу стало тесно,
и угодили они к белым (тут белые наскочили ненадолго). Допрашивали белые,
нет ли средь их комиссара; такого не было, а вожака их стукнули для
острастки, остальным велели надеть кокарды трЈхцветные и дали винтовки. А
вообще-то порядки у белых были старые, как и при царе. Повоевали маненько за
белых -- забрали в плен красные (да и не отбивались особо, сами подались).
Тут красные расстреляли офицеров, а солдатам велели с шапок кокарды снять,
надеть бантики. И утвердился Спиридон в красных до конца гражданской. И в
Польшу он ходил, а после Польши их армия была трудовая, никак домой не
пускали, и ещЈ потом на масляной повезли их к Питеру и на первой неделе
поста ходили они прямо по морю по льду, форт какой-то брали. Только после
этого Спиридон домой вырвался.
Воротился он в деревню весной и накинулся на землицу родную,
отвоЈванную. Воротился он с войны не как иные -- не разбалованный, не ветром
подбитый. Он быстро окреп ("кто хозяин хорош -- по двору пройди, рубль
найдЈшь"), женился, завЈл лошадей.

Страницы: (271) :  <<  ... 83848586878889909192939495969798 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

.....
Крап. Прежде всего вы старшина верфи консула Берника. Прежде всего вы
должны выполнять свои обязательства по отношению к обществу, именуемому
"Фирма Берника", потому что оно всех нас кормит. Вот что хотел сказать вам
консул.
Эунэ. Консул не сказал бы мне этого так, господин управляющий, но я
понимаю, кому обязан этим. Это все проклятый американец, который чинится у
нас в доке. Этот народ хочет, чтобы у нас работа шла, как там, у них, а
это...
Крап. Да, да, да; некогда мне пускаться в рассуждения. Теперь вы знаете
взгляд консула - и кончено. Можете вернуться на верфь; вероятно, вы там
нужны; я сам скоро туда спущусь. Прошу извинения у дам. (Кланяется и уходит
через сад.)

Эунэ тихо уходит направо. Рерлун, продолжавший читать во время
предыдущего разговора, который велся вполголоса, теперь сразу же заканчивает
чтение и захлопывает книжку.

Рерлун. Итак, любезные мои слушательницы, вот и конец.
Фру Руммель: Ах, какой поучительный рассказ!
Фру Xолт. И какой высоконравственный!
Бетти. Подобная книга заставляет призадуматься.
Рерлун. О да. Она представляет благодетельный контраст с тем, что нам,
к сожалению, ежедневно преподносят в газетах и журналах. Что, в сущности,
кроется под этой мишурой и показной роскошью, которыми щеголяют крупные
общественные центры? Пустота и гниль, если можно так выразиться. Никаких
прочных нравствен-(*277)ных устоев!.. Одним словом, эти крупные современные
центры не что иное, как гробы повапленные.
Фру Холт. Да, это истинная правда.
Фру Руммель. Да вот взять хоть бы экипаж американского судна, которое
теперь стоит у нас...
Рерлун. Ну, о таком отребье человечества я и говорить не буду. Но даже
в высших кругах - что там творится? Везде сомнение, брожение, душевная
смута, расшатанность всех основ. А как там подорвана семейная жизнь! Какое
наглое стремление подкопаться под самые святые истины!
Дина (не поднимая глаз от работы). Но разве там не совершаются и
великие дела?
Рерлун...

Ибсен Генрик Юхан (Ibsen Henrik Johan)   
«Cтолпы общества»