Два рассказа

Издавали и приказы: полный запрет устраивать в деревнях
конфискации одежды, вещей и обыски на поиск продуктов; не разрешать
партизанам слишком часто менять своих лошадей у крестьян, только по
решению фельдшера, а - получше следить за лошадью своей; и, как в
настоящей армии, вводили партизанам черёдность отпусков - но и своя
милиция в сёлах проверяет документ, по какому партизан приехал.
Зимой взаимное озлобление только ещё распалилось. Красные отряды
расстреливали и уличённых, и подозреваемых, стреляли безо всякого
следствия и суда. У карателей выявился разряд людей, уже настолько
привыкших к крови, что рука у них подымалась, как муху смахнуть, и
револьвер сам стрелял. Партизаны, бережа патроны, больше рубили
захваченных, убивали тяжёлым в голову, комиссаров - вешали.
И до того доходило разъярение мести с обеих сторон, что и глаза
выкалывали захваченному прежде, чем убить.
Из ограбленных сёл ребятишки с салазками ездили за битой кониной.
Этой зимой развелось много обнаглевших волков. И собаки тоже ели трупы,
разбросанные по степи и по балкам, и разрывали мелко закопанных.
Разъезжала по оккупированным сёлам выездная сессия губЧК - Рамошат,
Ракуц и Шаров, сыпали расстрельные приговоры, а подозреваемых, но никак
не пойманных на повстанчестве, стали ссылать в "концентрационные
лагеря". В январе антоновский штаб сведал секретное письмо: тамбовская
губЧК получила от центрального управления лагерей Республики
дополнительно 5 тысяч мест в лагерях для своих задержанных. А с бабами и
девками, уведенными в ближние концлагеря, охрана с кем развратничала,
кого насиловала, слухом полнилась земля.
Сёла скудели. Даже в богатенной когда-то Каменке осталось с два
десятка лошадей. Ко рваным башмакам люди ладили деревянные подошвы, бабы
ходили по морозу без чулок. И заведёт кто-нибудь: "А при царе поедешь на
базар - покупай, что по душе: сапоги, ситцу, кренделёв". Только бумага
нашлась на курево: из помещичьих книг да из красных уголков.
Со старым-престарым дедом из хутора Семёновского Эктов горевал, как
гинет всё. Казалось - жизнь уже доходит до последнего конца, и после
этого какая ещё останется?
- Нечто, - сказал серебряный дед. - Из-под косы трава да и то
уцелевает.
А достали-таки тамбовские крестьяне до Кремля! В середине февраля
стали объявлять, что в Тамбовской губернии хлебная развёрстка
прекращается.
Никто не поверил.
Тогда напечатали в газетах, что Ленин вдруг "принял делегацию
тамбовских крестьян". (В самом ли деле? Позже стало в антоновском штабе
известно: да, несколько мужиков, сидевших в тамбовской ЧК, запуганных,
доставляли в московский Кремль.)
Большевики, видно, торопились кончить восстание к весне, чтобы люди
сеяли (а осенью - опять отбирать).

Страницы: (50) :  <<  ... 45678910111213141516171819 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Теперь между каменными плитами дорожек пробивались усики дикой петрушки и водосбора. Колодец среди двора зарос папоротником. Запущенные розы одичали; их длинные спутанные ветки тянулись по всем дорожкам. Среди букса алели большие красные маки. Высокие побеги наперстянки склонялись над травой, а бесплодные виноградные лозы, покачиваясь, свисали с ветвей боярышника, уныло кивавшего своей покрытой листьями верхушкой.
   В одном углу сада поднималась ветвистая магнолия с темной листвой, окропленной там и сям брызгами молочно-белых цветов. У ствола магнолии стояла грубая деревянная скамья. Монтанелли опустился на нее.
   Артур изучал философию в университете. В тот день ему встретилось трудное место в книге, и он обратился за разъяснением к padre. Он не учился в семинарии, но Монтанелли был для него подлинной энциклопедией.
   - Ну, пожалуй, я пойду, - сказал Артур, когда непонятные строки были разъяснены. - Впрочем, может быть, я вам нужен?
   - Нет, на сегодня я работу закончил, но мне бы хотелось, чтобы ты немного побыл со мной, если у тебя есть время.
   - Конечно, есть!
   Артур прислонился к стволу дерева и посмотрел сквозь темную листву на первые звезды, слабо мерцающие в глубине спокойного неба. Свои мечтательные, полные тайны синие глаза, окаймленные черными ресницами, он унаследовал от матери, уроженки Корнуэлла(*7). Монтанелли отвернулся, чтобы не видеть их.
   - Какой у тебя утомленный вид, carino, - проговорил он.
   - Что поделаешь...
   В голосе Артура слышалась усталость, и Монтанелли сейчас же заметил это.
   - Напрасно ты спешил приступать к занятиям. Болезнь матери, бессонные ночи - все это изнурило тебя. Мне следовало настоять, чтобы ты хорошенько отдохнул перед отъездом из Ливорно(*8)...

Войнич Этель Лилиан (Ethel Lilian Voynich)   
«Овод»